Дугин: Лукашенко стал не просто ностальгией по прошлому, он стал движением в будущее
Проект «Азаренок. Напрямую». О важном говорим в прямом эфире. В гостях депутат Палаты представителей Национального собрания Беларуси, генеральный директор Национальной библиотеки Беларуси Вадим Гигин, философ Александр Дугин.
Григорий Азаренок, СТВ:
Перестройка, конец 80-х, 90-е и так далее. И тут вдруг Александр Григорьевич Лукашенко приходит, тут вдруг Владимир Владимирович Путин, несмотря на какие-то политтехнологии, на формулирование смыслов и внутренней политики в таких лабораторных, может быть, пробирочных условиях, он говорит: Россия – это не проект, Россия – это судьба. То есть возвращаются слова – кровь, почва, судьба, жизнь, Родина, вера, правда. И они вдруг становятся существенными. А то, что бабло, джинсы, радиола, мы все порешаем, как это говорилось, оно становится вдруг мелким, несущественным и ничего не решающим. Как вот это вот случилось?
Александр Дугин, философ:
Наверное, в 70-е еще не было такой степени разложения. В 80-е, конечно, это пик цинизма, который в обществе нашем стал торжествовать. Интересный такой случай, я был знаком с одним человеком, который работал в госархиве, фильмы выдавал, и вот от разных руководителей ЦК КПСС приезжали люди, заказывали разное кино. Молодое поколение комсомольцев уже фривольные фильмы заказывало. Еще, конечно, в рамках какой-то нравственности. А вот от Брежнева в основном приезжали за мультфильмом «Слоненок, который умел летать». Что-то наивное было скорее. Это не столько такая нравственная деградация, сколько просто старческое впадение в детство. Вот «Слоненок, который умел летать» – с этим заканчивался Советский Союз в культурном самосознании его стареющих вождей. Но я думаю, что, пройдя этот надир нашей национальной истории, перестройку, реформы либеральные, мы достигли дна определенного, где все тенденции разложения вошли в резонанс, то есть уже все распалось, экономика распалась, промышленность распалась, нравственность распалась, государство распалось, мы катились просто в бездну.
И из этой бездны, когда мы коснулись ее предела, оттуда начинается великое возрождение всего нашего народа, и белорусского, и русского. И вот как раз Лукашенко стал не просто ностальгией по прошлому, он стал движением в будущее. Мы должны оттолкнуться и двинуться, всплыть, двинуться в другом направлении, потому что иначе мы погибнем. Таким же моментом истины был приход к власти президента Путина в России, и тоже он не столько был продолжателем старого, сколько стал выворачивать над бездной этот невероятный, головокружительный, опаснейший, смертельно опасный вираж, потому что на полной скорости страна несется в бездну, мы вот-вот должны окончательно рухнуть, уже террористы взрывают дома на Каширском шоссе в Москве, идет вторжение в Дагестан, фактически тогда исполнявший обязанности премьера Степашин говорит: кажется, Северный Кавказ мы потеряли. То есть фактически страна зависла над бездной, и вдруг, отталкиваясь от этого, Путин начинает делать крутейший вираж и выводить страну из того пике смертельного, в которое она двинулась. Это определенное чудо, это пробуждение народного духа, это последние силы нашего общества. Они, воплощаясь в наших судьбоносных лидерах, в Лукашенко и в Путине, заявили о себе, и не благодаря чему-то, а вопреки, потому что все тенденции, все доминирующие в обществе и белорусском, и российском линии и процессы вели к катастрофе. И вот на пути к этой катастрофе (и Запад этой катастрофе содействовал, только ее усугублял) встают герои, героические фигуры Лукашенко и Путина, которые начинают спасать цивилизацию.
Сегодня, конечно, когда мы уже воюем с этой цивилизацией, все маски сброшены. Понятно, к чему клонил Путин, понятно, почему Лукашенко является ближайшим союзником России, но могло быть все ведь и иначе, и в самой России, и в самой Беларуси. Просто мы могли погибнуть. И в какие-то моменты, до самого последнего момента, на мой взгляд, вот эта синхронизация, конвергенция волевых исторических линий белорусского лидера и российского лидера – они не до конца совпадали. Эта конвергенция была неполной. Еще даже когда были трагические события в Беларуси, когда западная иностранная агентура попыталась свергнуть Лукашенко, пыталась повторить Майдан украинский, чтобы от Беларуси вообще ничего не осталось, так же как и от Украины. И вот даже тогда, когда Александр Григорьевич Лукашенко встал просто грудью с автоматом на защите суверенитета своего государства, даже в этот момент до конца Россия еще не осознавала всей судьбоносности той линии, которую он проводит.
Я думаю, сейчас окончательно траектории этих двух великих держав, двух великих лидеров Беларуси и России сомкнулись. Мы сейчас полностью по одну сторону баррикад и разными путями пришли к единству и гармонии, к которым, собственно говоря, мы и должны были прийти. Но надо отдать должное, Лукашенко был первым в этом. Он раньше других, и раньше российской власти, пришел к необходимости оппозиции западной цивилизации, которая является сатанинской цивилизацией, как ее назвал наш президент Владимир Владимирович Путин. Он встал на защиту суверенитета своего государства и стал флагманом восточнославянского объединения, братства наших трех ветвей – великороссов, малороссов и белорусов. И этой линии он придерживается неукоснительно, неуклонно, героически, вопреки всем нападкам извне и изнутри. И даже вопреки непониманию подчас со стороны России. В этом отношении, думаю, и Лукашенко и Путин – это чудо. И одновременно... Вот знаете, по Гегелю история – это дух. Историческим является только то, что связано с раскрытием духа. И в этом смысле Путин и Лукашенко – это по-настоящему исторические деятели, в которых моменты духа обнаруживают свое собственное присутствие в мире. И они спасители нашей державы, они перезапустили государственность в обеих странах, которые, по сути, являются частью единого Союзного государства, которому принадлежит будущее. Историчность по Гегелю – это все равно что духовность. Поэтому, кроме как движением мирового духа, объяснить сам факт появления таких лидеров, как Лукашенко или Путин, мне не представляется возможным.
Читайте также:
Гигин: весь смысл избирательной кампании 1994 года был в том, победит Лукашенко или нет
Казаков: идеи Лукашенко заложили в головы нынешних российских политиков мысль о том, что мы не должны разваливаться
Соловьев: кто первым сказал, что Родину надо спасать? Это был Лукашенко
