Новости Беларуси. Гость программы «В людях» – Валентин Губарев, художник.
Ольга Коршун, ведущая:
Вы родились и выросли в Нижнем Новгороде в России. Но мы, белорусы, считаем вас нашим белорусским художником. Вы себя считаете белорусским художником – стали настоящим бульбашом? Или родина – Россия – все-таки зовет вас еще?
Валентин Губарев, художник:
Во Франции в энциклопедии про меня такие строчки написаны: «Валентин Губарев. Родился: Нижний Новгород, Беларусь». Перепуталось. Но как художник, конечно, я белорусский. Потому что, по сути дела, профессиональным художником стал, и первые картины даже, не иллюстрации, здесь, в Беларуси появились. Я уже их знакомлю с Беларусью и мог бы работать внештатным сотрудником Министерства иностранных дел, я думаю. Потому что пропагандирую.
Ольга Коршун:
Ваши родители были против того, чтобы вы стали художником? Все-таки существует такой стереотип в обществе (это даже не стереотип, правда), что в этой профессии пробиваются только единицы, потому что определяет их талант. Ваши родители не говорили: «Валентин, становись врачом, учителем»?
Валентин Губарев:
Я даже забегу вперед. Это опасение, что я художник, появилось позже, у тещи, когда ей сказали: «Лариса выходит замуж. – За кого? – Художник. – Ой, свят-свят, художники!» Репутация такая, в общем-то, незавидная.
А родители… Я думаю, они считали, когда я увлекался рисованием, что это от улицы как-то меня отстраняет. Хотя я ходил в спортивные секции, баскетбол, футбол. Но мне нравилось рисовать, и, видимо, моей мамочке посоветовали: раз рисует, отведи в Дом пионеров. И потом не только не возражали, мне кажется, им было приятно. Когда поступил в институт, они увидели, что это все-таки может быть профессией.
Ольга Коршун:
А вы помните свой первый профессиональный рисунок, которым вы бы гордились? Или, возможно, это произошло в той же изостудии в Доме пионеров?
Валентин Губарев:
Первая моя грамота была в изостудии, это еще очень юный возраст. Выставка была общая детская. И там единственный случай, когда я за такую тематику получил грамоту. После к этому не возвращался, потому что это была фантастическая тематика: покорение нашими космонавтами какого-то Юпитера, допустим. Это последний случай, когда я был фантастом в искусстве.
Еще один, я посчитаю, успех другого плана. В институте, на первом курсе еще, по-моему, в конце, мы устроили – несколько человек, студенты – выставку своих произведений, графики, в каком-то институте. И когда она закончилась, пришли забирать, то оказалось, что все работы были на месте, а моих не было. И вроде впору бы огорчиться, но я подумал: «Но ведь пошли даже на преступление – значит, так понравилось».
Ольга Коршун:
Их украли?
Валентин Губарев:
Да.
Ольга Коршун:
Это признание!
Валентин Губарев:
Я думал: «Вот, признание наконец-то». Боясь расправы, наказания, они все-таки пошли.
Ольга Коршун:
А что там было изображено?
Валентин Губарев:
В общем-то, я не скажу. Может быть, я уже начал проявляться своим стилем в то время. Где-то со второго курса появился Губарев, каким его знают. С иллюстрацией к Чехову, где можно было подключить иронию, Гоголь позволяет это делать. Естественно, это сразу натурщицы обнаженные обнаружили, когда я их в виде каких-то рыбок стал изображать. Вначале они обижались, зато, когда заканчивалась учеба, просили им на память что-то оставить. Это тоже признание.
