Лазуткин: если бы у нас были новые выборы после беспорядков, в какой ситуации мы бы оказались?

Новости Беларуси. Любая крупная кампания, в том числе и референдум по изменению Конституции, всегда требует дополнительных мер безопасности, сообщили в программе Новости «24 часа» на СТВ. Какие условия необходимы для цветной революции, какая страна стала первой ее жертвой и почему эти механизмы безотказно работали последние 20 лет – в материале Андрея Лазуткина.

Андрей Лазуткин, политолог:
Мы увидели еще одно интервью западным СМИ. Но, как и в случае CNN, это не интервью, это допрос. Вам сразу в лоб начинают задавать тон, чтобы вы начинали оправдываться. Вот как это работает.

Стивен Розенберг, ведущий международный обозреватель телекомпании BBC:
Объясните мне, пожалуйста, одну вещь. Если вы, как утверждаете, получили 80 % голосов на выборах в прошлом году, то почему тогда вышли толпы народа в Минске – да не только в Минске, по всей стране – не для того, чтобы вас поздравить с сокрушительный победой, а для того, чтобы обвинить вас в том, что вы украли их голоса. Несостыковка какая-то получается.

Андрей Лазуткин:
Почему он спрашивает именно это? До сих пор популярна точка зрения, что все наши проблемы от того, что у Лукашенко было 80 % голосов. Надо было нарисовать 60 %, 55 %, и вот тогда проблемы бы сняло как рукой. И некоторые в это верят. А ведь скоро референдум. Сколько же процентов будет там? Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся немного назад в историю.

Была одна республика, где этот Стив и его друзья не так давно похозяйничали. Называлась она Югославия. Все мы слышали, что там были и война, и санкции, и блокада. Но правящую власть в итоге скинули не натовская бомбардировка, а свободные демократические выборы. Так принято считать на Западе.

В 2000 году пал самый одиозный режим Европы. Слободан Милошевич проиграл на выборах. Расставание с властью сопровождалось потрясениями, но обошлось без жертв. И заставило усомниться, а президент ли Союзной Республики Югославии был главным «монстром» континента?

На выборах, которые и в стране, и в мире считались в общем управляемыми, Милошевич уже в первом туре терпит сокрушительное поражение от кандидата оппозиции – 56-летнего профессора философии Воислава Коштуницы. Югославский Центризбирком приостанавливает свою работу, а потом находит выход из положения: совсем не признать победу нельзя, но результаты голосования подправляют.

Коштуница – почти 49 %, Милошевич – 38,5 %. Значит, нужен второй тур. Оппозиция заявляет, что Коштуница собрал больше 52 %, отказывается от второго тура и призывает ко всеобщей забастовке. Запад поддерживает Коштуницу, Москва выжидает.

На митинге в Белграде Коштуницу провозглашает президентом полумиллионная толпа, которая братается с полицией и захватывает парламент и телецентр.

Андрей Лазуткин:
Ничего не напоминает, правда? И, что самое интересное, нет ни капли сочувствия к Милошевичу. Ни намека, что Югославию полгода утюжили самолетами. А откуда это скромное молчание? Тогда Россия устранилась, мол, это ваши выборы – как провели, так провели. Ельцин не стал ничего делать против США, потому что тогда американские советники привели его к власти на второй срок.

А теперь давайте посмотрим на механизм переворота в Югославии. Тут нам скромно рассказали, что прошли выборы и Милошевич проиграл. Но реально это была одна из первых цветных революций в бывшем советском лагере.

И уже тогда был обкатан общий шаблон. Происходят выборы, где оппозиция объявляет себя победившей, независимо от реальных цифр, и выходит на крупную акцию. А потом на митинге толпа провозглашает президентом своего кандидата, и происходит символический захват чего-нибудь, например, парламента. Потом эти события назовут «бульдозерной революцией», потому что бульдозером штурмовали здание центрального телевидения в Белграде. Такие вот честные выборы.

Андрей Лазуткин:
И если власть ничего не делает, не проводит свой контрмитинг, не разгоняет толпу, которая штурмует здания, – все, вы проиграли. Даже если за вас голосовало большинство. И какой-нибудь Стив с BBC потом скажет вам, мол, «так вы сами ничего не делали, потому что признали сердцем победу оппозиции». И никому не будет важно, сколько там процентов было в бюллетене. Все, власть упала. И именно после Югославии все постсоветские режимы начали сносить вот такими цветными революциями, которые обычно организованы под выборы и референдумы.

Сергей Лавров, министр иностранных дел Российской Федерации:
Сейчас это тоже проявляется. Тогда начался как раз процесс подмены понятий, и американцы взяли курс на то, чтобы разрушить международное право и заменить его некими правилами, на которых должен порядок основываться. Этот термин – «порядок, основанный на правилах» – сейчас западные страны все больше и больше применяют вместо призывов соблюдать международное право. И разница понятна. Международное право – это результат консенсусных переговоров. А правила изобретают сами западники и требуют, чтобы все остальные им следовали. Началось это именно тогда, 20 лет назад.

Андрей Лазуткин:
Но если уже говорить о цифрах, то у Милошевича было 38 % в условиях войны, бомбардировок и санкций. То есть вас ночью и днем бомбят натовские самолеты, а в Косово стоят сухопутные войска. И то население все равно голосовало за Милошевича. А Лукашенко недавно приписали 3 % – в 10 раз меньше. Ну, какие-то сомнения вызывает, правда? Причем это были не просто бомбардировки, когда на вас сбрасывают обычный тротил. Нет, натовцы отрабатывали полноценную войну в Восточной Европе, как бы она велась против современной России и против нас в том числе.

Например, в Югославии впервые применили графитовую бомбу, которую сбрасывали на линии электропередач. Облако из графитовых лент повисает в воздухе и замыкает электросеть (подробнее в видеоматериале).

Андрей Лазуткин:
Вы, наверное, удивились, как это сербы поднимают и развинчивают боеприпас, который не разорвался. Да еще улыбаются, и дети рядом бегают. Это постановочное натовское видео времен войны, где населению объясняется принцип действия бомбы. И сербы сами говорят на английском в камеру, мол, это очень хорошее оружие, оно гуманное, причиняет меньше вреда, чем обычная бомба. То есть вас бомбят, а вы еще говорите спасибо. Вот это и есть пропаганда. А в то же самое время по армии Югославии отстреляли несколько десятков тонн урана.

Данные о том, сколько натовских снарядов в 1999 году было сброшено на Союзную Республику Югославию, сильно разнятся. Информация о количестве использованного обедненного урана тоже противоречива. Сомнений нет лишь в одном: действие вредных веществ, использовавшихся в ходе авиаударов НАТО, будет ощущаться миллиарды лет.

Токсиколог, глава Центра радиологической защиты от ионизирующего и неионизирующего излучения Радомир Ковачевич говорит, что альянс долго отрицал применение боеприпасов с радиоактивными примесями, основным компонентом которых был уран-238. Только спустя время в НАТО признали, что во время бомбардировок была выпущена 31 тысяча 30-миллиметровых снарядов, каждый весом по 298 граммов с обедненным ураном.

Если посчитать и перевести это в массу, получится 9-10 тонн. Сербские военные отказались верить НАТО на слово. По их расчетам было использовано от 45 тысяч до 51 тысячи снарядов.

Андрей Лазуткин:
Сегодня мы удивляемся, как это европейцы поливают курдов из водомета дихлофосом. Здесь тоннами сбрасывали не дихлофос, а урановый боеприпас, который будет разлагаться миллионы лет, отравляя воду и почву и вызывая онкологию. И что, кто-то за это ответил?

И после этого всего происходят свободные выборы, где Милошевич якобы проиграл. И ему не дали спокойно жить, например, работать в оппозиции, уйти на пенсию. Нет, его тут же выдали из своего государства под иностранный трибунал, где его судили-судили целых пять лет, и в итоге он скончался от сердца. Дело было закрыто, а никакого приговора не было озвучено.

Андрей Лазуткин:
Вот она, цена процентов, второго тура, новых выборов и всего остального, что у нас было и не было год назад. Кстати, тогда мы тоже предлагали пересчет голосов, что само по себе уникальный случай, но деятели в Вильнюсе отказались. И сейчас, когда их спрашивают – «так вы победили или нет?», они отвечают, что «мы не знаем, все документы утеряны». Им неважно, сколько там было процентов – главным элементом была именно силовая часть.

Андрей Лазуткин:
И в Югославии было то же самое, только силовая часть была покруче. Но это не мы вас бомбили, нет. А вы сами, правда, под дулами наших орудий, но свободно выбрали себе нового президента. И если бы у нас были какие-то новые выборы после беспорядков и протестов, да еще с натовскими учениями на границе, мы бы оказались примерно в такой же ситуации «честных» выборов.

Но вот проходит полтора года, и у нас новый референдум. И, может, вы не заметили, но Президент очень осторожно относится к реформе Конституции.

Лукашенко: всё будет зависеть от того, какой Президент придёт на смену. Поэтому мы и подстраховываемся ВНС. Подробнее здесь.

Андрей Лазуткин:
Что-то улучшая, даже из самых хороших побуждений, мы не должны дать противнику отмычку в руки, чтобы сломать нас завтра. Уже не танками и санкциями, а через легальные внутренние механизмы, которые будут полностью законными. Зачем раздавать деньги экстремистам, если можно эти же деньги раздать внутри государственных структур людям типа Латушко? И когда мы распределяем полномочия Президента, надо, чтобы эти полномочия еще попали в правильные руки.

Но как оно будет, покажет время. А с вами был Андрей Лазуткин и выпуск «Занимательной политологии».