«Дошёл до дна». Непростая судьба: как сложилась жизнь ребёнка, в семье которого был алкоголик?

Новости Беларуси. Женский взгляд на острые и насущные темы. Экспертные мнения и интригующие истории в ток-шоу «Точки над i». Исключительно женский проект с мужским характером затронет самые важные вопросы жизни страны.

Павел Носков, сотрудник реабилитационного центра:
Я сейчас смотрю на свою историю, на свою жизнь, видимо, я в самом начале «съехал», не решил первичные возрастные кризисы.

Алеся Лакина, ведущая ток-шоу:
В каком возрасте?

Павел Носков:
Я рос в полной, но дисфункциональной семье – один из членов семьи был алкоголиком. Мои первые воспоминания сложные – были связаны с наказанием, физическим и психологическим насилием, поэтому мне сложно было идти домой со школы, когда я получал неудовлетворительную оценку. Формировались изъяны, дефекты моего характера, я начал становиться нечестным. Это были 1990-е годы, денег в семье не было, я чувствовал ущербность, завидовал. Дома мне было некомфортно, поэтому мне все время хотелось уйти оттуда. Уйти туда, где я найду любовь что ли, привязанность, внимание. Где я мог получить это? Только у людей, точно таких же, как я, во дворе, со сверстниками, где ребята постарше казались авторитетами, а еще постарше вообще казались какими-то богами. Там я нашел какое-то пристанище, интерес и формировался уже в этом сообществе и достаточно много лет провел в нем.

Алеся Лакина:
А вы сами не увлекались алкоголем?

Павел Носков:
Как не увлекался? Конечно же, начал увлекаться тем, что предлагало мне это сообщество дворовое. Алкоголь, наркотики, криминал. Так провел достаточно много времени.

Алеся Лакина:
Но почему? У вас же в семье был плохой пример. Почему это не сработало наоборот? Вы видели плохой пример, вам не нравилось, как человек себя ведет. Почему вы не стали хорошим, понимая, что алкоголь – зло?

Павел Носков:
Я думал, что со мной так не произойдет.

Наталья Надольская, ведущая ток-шоу:
Говорит ли это о том, что в каждой семье асоциальной или где есть пьющие родители, у детей будет сложный подростковый период?

Надежда Цыркун, кандидат психологических наук, доцент:
Не только подростковый – жизнь будет сложная, потому что мы все равно сравниваем себя с родителями. Есть два пути: либо «Я такой, как родители, потому что я их люблю, они для меня родители – папа с мамой», либо я себе говорю: «Я никогда не буду жить так, как они». Но чтобы жить не так, как они, мне сначала приходится вспоминать, как жили они, а потом начинать отстраиваться – получится, не получится. Но даже если родители непьющие и трудящиеся, все равно в нас есть нечто, что недоступно, если мы хотим выразить свои добрые чувства. Поэтому контакт нужно поддерживать до самого окончания. Когда родители умирают, дети говорят, что «мы и не договорили, и недопоняли, и могли бы лучше жить, но уже поздно». Поэтому пока мы живем, надо все время быть ближе друг к другу, несмотря на то, что мы бываем весьма противны, колючи и делаем не то.

Наталья Надольская:
Павел, вернемся к вашей истории. Чем все закончилось в тот переходный период возраста? Что вам помогло и как вы из этого выбрались?

Павел Носков:
Я нисколько не виню своих родителей, нисколько не виню отца, мать. На сегодняшний момент я понимаю, что они не могли мне этого дать, потому что у них этого не было. Их в свою очередь, возможно, тоже кто-то не научил, как создавать семью, как воспитывать ребенка. И я ничего про это не знал. Долгое время у меня была обида, я обвинял родителей, обстоятельства, государство можно обвинять. Что угодно можно обвинять. Но суть такова, что к 27 годам у меня было очень много судимостей, я несколько раз отбывал наказание.

Наталья Надольская:
Вы воровали?

Павел Носков:
Да, я воровал и таким образом добывал себе деньги на существование.

Наталья Надольская:
А у вас не было желания устроиться на работу?

Павел Носков:
А зачем?

Алеся Лакина:
То есть легкий способ добычи денег.

Надежда Цыркун:
Это не легкий. Это способ, в котором я должен проявить и ум, и изобретательность, разработать план – это не легкий. Это я ставлю себя в особую позицию по отношению к другим, потому что я знаю – «вот тут можно из кармашка, а вот тут квартирка». Правильно? «Я их выследил, я охотник».

Павел Носков:
Верно, да.

Надежда Цыркун:
Я охотник, а это жертва. Я хищник, а они травоядные. Поэтому мы не можем сказать, что это человек асоциальный или убогий. Это умные люди, которые нашли себе такое криминальное применение.

Павел Носков:
Я занимался криминалом не один, у нас было определенное сообщество криминальное, и мы так и называли – «идем на работу».

Наталья Надольская:
Вы думали, вас не накажут, не поймают? Неужели не страшно было сесть в тюрьму?

Павел Носков:
Вы знаете, точно так же, как в истории с наркотиками – меня не поймают. Когда поймали, точно так же как я шел из школы домой, зная, что меня сейчас накажут за двойку или неуд. Я же не смотрел, что мне надо изменить в своем поведении или что мне надо сделать уроки, постараться, потрудиться. Я уже думал, как я сейчас буду обманывать родителя, чтобы избежать наказания. Иногда мне это удавалось, иногда нет. Но тогда я думал, что в следующий раз буду хитрее, поизворотливее. Точно так же я перенес эту модель в криминальную жизнь.

Кристина Сущеня, ведущая ток-шоу:
Вы работаете в реабилитационном центре, то есть вы помогаете людям после того, как вышли из исправительной колонии?

Павел Носков:
Я на самом деле не знаю, что со мной произошло, но видимо я достиг какого-то кризиса в своей жизни. Как у нас говорят, дошел до дна. Это такое состояние отчаяния, когда совершенно не видишь выхода из проблемы, в которой ты оказался. А проблема во всем – в здоровье, в твоем психоэмоциональном состоянии, в социуме у тебя проблемы. Ты вдруг понимаешь, что ты один, уже нет этого сообщества, нет тех дней, нет семьи (я был женат), лишен каких-то прав. У тебя нет ни работы, ни учебы. У тебя нет смысла жизни, цели никакой. И тогда просто не хочется жить, мысли о суициде. И тогда ты просто обращаешься в пространство, к Богу, если угодно, о том, чтобы он помог. И как-то в моей жизни так получилось, что нашлись люди, нашлась возможность после освобождения. Мне дали минимальный срок в тот раз, который был возможен.

За это время, пока я отбывал наказание, в жизни моих близких тоже происходили изменения. В частности, у моих брата и товарища, которые тоже зависимые, они начали проходить реабилитационную программу. Я видел из писем, из свиданий с братом, что их жизнь меняется, и возможно жить по-другому. Поэтому после освобождения я принял, наверное, самое важное решение в своей жизни – не поехать опять туда, где я рос, жил, не начать делать то же самое, а попробовать что-то поменять вот в этой цепи повторяющихся событий.

Кристина Сущеня:
Пришло переосмысление?

Павел Носков:
Да. Я поехал в реабилитационный центр, прошел программу реабилитации, ресоциализации и остался там до сих пор.

Читайте также:

«Время – ресурс невосполнимый». В чём проявляются возрастные кризисы и чем опасен подростковый период?

Правда ли, что кесарево влияет на характер человека? Мнение гинеколога

Кризис в голове? Что рассказывает пенсионерка, которая не думает о возрасте