«Очки вошли в кости». Как пилоты гражданских самолётов воевали и становились героями?

Алена Сырова, корреспондент:
Профессия военного летчика и сегодня одна из самых сложных и опасных в мире, сопряженная с ежедневным риском. И это при том, что прежде, чем стать авиатором, люди сначала проходят серьезнейший тщательный отбор по здоровью, долго и упорно учатся и, конечно, летают на сверхсовременной, очень удобной, но вместе с тем сложной технике. Которая не идет в сравнение с тем, что было восемь десятилетий назад.

Тогда в годы Великой Отечественной войны авиаторами вынужденно становились и мужчины, и женщины – те, кто, возможно и не думал, связывать свою жизнь с небом и военным делом, но так сложились обстоятельства. Сегодня мы покажем и расскажем вам несколько историй тех военных героических лет, связанных с этим самолетом, легендарным По-2, который, как и многие люди того времени, вынужденно из учебного стал боевым.

«Надо все цветы мира подарить этим девушкам». Как «ночные ведьмы» заслужили свое прозвище?

Николай Мочанский, начальник Минского аэроклуба ДОСААФ:
Ведомый шел впереди, ведущий сзади. В зависимости от того, что нужно было уничтожить: два самолета, три, четыре. Ведущий, как правило, самый опытный. Он растягивал строй, первый подходил, вызывал огонь на себя. И хитрыми маневрами на малой высоте он отвлекал. Прожектора и пулеметы по нему работали. И девчонкам остальным, они видели, где находится цель. Они спокойно подходили, убирали обороты двигателя, плавненько заходили, бросали. Причем попадания были точнейшие, в цель. Вот это давало возможность. Немцы не могли определить.

Бесшумность этого самолета на малой высоте и на малой скорости, не всегда истребители могли их перехватить. Почему? Потому что «Мессершмитты» ходили на высоких скоростях, 450. У них скорость 150 уже сваливания, штопор. А тут 120. Он видит его, но он подскакивает. Хорошо, если он его вдогон увидел. Но это же на малой высоте совсем. Они летали только ночью. Потому их прозвали «ночные ведьмы».

Ночными ведьмами или, как иначе называли их – «швейные машинки», были молодые девушки в возрасте от 18 лет, прошедшие школу ДОСААФ, иногда переписавшие себе годы и, очевидно, обладающие крепчайшей силой духа и бесстрашием, наверное, не всегда подозревающие, на какую службу себя обрекают, но знающие: по-другому не смогут.

Николай Мочанский:
Раиса Юшина, наша летчица, она в 1943-м закончила минский аэроклуб, выпускница. Она выполнила 533 боевых вылета, закончила войну, пошла работать преподавателем. Орден Красной Звезды 3-й степени, второй степени получила заслуженно. Она освобождала Крым, она освобождала Могилев, бомбила под Могилевом.

Это нужно действительно любить свою Родину. По-настоящему, а не фальшиво. Отдать всего себя, чтобы суметь освоить этот самолет и в любых погодных условиях выполнять то задание, которое поставило командование. Это изнурительный тяжелый труд. Недаром французский летчик, который Нормандия-Неман эскадрилья, охраняли наши вещи. Они, когда увидели, прилетели на флот базирования Подмосковья наши девчата, они сказали тогда, что надо все цветы мира подарить этим девушкам. Все цветы мира.

«Крен раз, кинули, полетели дальше». На что способен учебный самолет По-2?

В память о выпускнице своего аэроклуба и тех мужественных девушках, которым так и не довелось получать цветы при жизни, спустя семь десятилетий в Минский аэроклуб ДОСААФ вернули По-2. Да, он собран из десятка других, к слову, в Украине, но тем символичнее – «ночные ведьмы» были разных национальностей. И куда важнее, что в Беларусь этот самолет добрался свои ходом. На постсоветском пространстве он один такой, летающий.

Николай Мочанский:
Это материал легкий, плохо воспламеняющийся. И при попадании пули дырочки, которые появляются после пуль, затягиваются до нуля. Сам самолет сделан из фанеры, поэтому он легкий такой.

Алена Сырова:
Места здесь немного.

Николай Мочанский:
Места немного, и ты открыт в кабине. То есть, если зашел на тебя «Мессершмитт», самолет противника, ты полностью открыт. Бывали случаи, не единичные случаи, когда летчика убивало, штурман должен полностью пилотировать самолет. Поэтому приходилось сажать штурману самолет, если самолет в рабочем состоянии. Они летали без парашютов, чтобы облегчить самолет. Даже гранаты, небольшие такие бомбочки, они брали себе на юбку, брюки, комбинезон, в кабину штурман себе ложил, чтобы где-то бросить. Крен раз, кинули, полетели дальше. Брали и такое оружие для защиты своей. А взлетный максимальный вес у него 1 200 килограмм. Детей, да. Ну и два-три взрослых, конечно, да.

Алена Сырова:
А размещали людей?

Николай Мочанский:
Размещали в кабине задней. Два-три человека, ребенка вмещалось. Взрослых два. Открывали эти замки. Крышка снималась. Там тоже помещались дети или что нужно было перевозить: санитарные медикаменты, раненых. Дальше этот самолет использовали как санитарный. Ставилось сюда два таких ложемента и ложились раненые. В зависимости от того, для чего он использовался. Почему Александр Мамкин из Полоцка перевез около сотни детей? По 10, 12 сажал и возил. Некоторые дети, вот здесь у него, по два ребенка, эта тяга, которая крыло крепит, тут дети держались. Здесь садились дети. Потому что крайним вылетом у него было 13 человек: три взрослых, а остальные дети.

Все живы, а он погиб. Как партизаны спасали детей и чем знаменит Александр Мамкин?

Речь об операции «Звездочка». За таким лиричным названием – история двух сотен жизней и одной смерти во имя них. В апреле 1944-го партизаны организовали эвакуацию полоцкого детского дома с территории, контролируемой германскими оккупационными войсками. Мальчикам и девочкам, без того обессиленным от голода и условий военной жизни предписано было стать донорами для немецких солдат, Но...

Оксана Гриб, директор СШ № 14 г. Полоцк:
Это операция уникальная. На территории Беларуси, в преддверии прорыва, того самого прорыва кольца партизанского, когда готовилась операция по истреблению партизан и чтобы спасти детей из детского дома, таким образом поступили партизаны. Они подготовили детей, привели их на территорию, перевели их в сельскую местность. А потом тихим способом спасли их.

Галина Тищенко, воспитанница Полоцкого детского дома:
Группами отправляли в деревню на берегу озера Вечелье, которое служило партизанским аэродром для самолетов. Меня, мою сестру, брата и других детей посадили в кабину штурмана, за летчиком. Штурман не летал, чтобы взять больше груза. Воспитательницу и еще двух девочек в люк под мотором, а раненые партизаны, два, располагались в хвостовых люках. Я сидела сначала, а потом мальчик, Володя Шашков, старше меня, он встал. И мне захотелось встать и посмотреть на землю. Но как раз вот так мне борт был [до подбородка – прим. ред.] Я была небольшая. И я не могла никак нагнуть голову. Я видела только луну. Сначала она вверх-вниз, но потом я сообразила, что это самолет так вверх-вниз, а не луна. И так мы летели. И вдруг слышим, как будто то ли горох, то ли камешки об жесть или фанеру бросают. То больший, то меньший. И через несколько минут увидели пламя впереди. Я стояла за спиной летчика. Комбинезон меховой лопался, и выворачивался мех наружу, видимо, от жара. И наконец, что-то делал летчик руками своими. У него был парашют. Он как раз сидел на парашюте. И вдруг удар об землю. Сильный. Но не такой уже, чтобы мы разбились, разлетелись.

Николай Мочанский:
И вот когда перебили трубопровод, воспламенился двигатель, все пламя пошло на него. Вот почему очки вошли в кости. Он настолько мужественно за все держался, что дотянул до озера. Тут, на территории Беларуси, но уже линию фронта он пересек. Все дети живы, все взрослые живы, а он погиб. Как воспринимать Сашу Мамкина, как будто он не наш. Он служил в первой гвардейской дивизии. Эта дивизия базировалась у нас весь Советский Союз в Лиде. Знаменитая лидская дивизия. И, когда Пстыго был такой, Герой Советского Союза, собрались на одну из первых послевоенных встреч, они про него вспомнили. И тогда Пстыго сказал, встал и сказал: «Знаете, Саше Мамкину не присвоили Героя Советского Союза, но я не знаю, смог бы ли я так сделать, смог бы ли я так поступить, сгорая, лететь? Так вот, самый настоящий герой – это, конечно, Мамкин».

А смог бы ли я? Смог бы ли я как Раиса Юшина или как Александр Мамкин? Смог бы ли я взять ответственность и выбрать не себя? Смог бы ли я остаться настоящим человеком, когда вокруг война? Не испугался бы? Не убежал бы ли? Они смогли! Ради того, чтобы нам не пришлось на деле давать ответ на этот вопрос: а смог бы ли я?