Вадим Гигин: нельзя делать что-либо на пике эмоционально-политического взлёта

Новости Беларуси. Гость программы «Тайные пружины политики-2020» на СТВ – кандидат исторических наук Вадим Гигин.

Григорий Азаренок, СТВ:
Сегодня уместно задать вопрос такой чапаевский: вы за белых или за красных?

Никто не делит, кто более прав был

Вадим Гигин, кандидат исторических наук:
Как крестьянин говорит: «Куда крестьянину податься? Белые приходят – грабят, красные приходят – грабят». Я понимаю, к чему вопрос, связанный с 7 ноября, Днем Октябрьской революции. Спустя уже 103 года с тех событий на них пора смотреть достаточно объективно. Мне кажется, именно тема революции и стала таким объектом, где и гражданская война (и у нас, и в России, кстати говоря), наверное, Украина только исключение. Это связано с особым статусом Украины, они говорят даже об Украинской революции сейчас, в официальной украинской историографии. Подход объективный, и никто не делит, кто более прав был: Тухачевский или Колчак (это если мы берем Россию), Деникин или Егоров. И здесь, конечно, эти события, которые нас разделяют долгое время.

«В октябре случилась революция или переворот?»

Когда я еще учился в университете, школу заканчивал, вот этот безумный спор такой: в октябре случилась революция или переворот? Октябрьская революция 1917 года – общество не только российское, но и весь мир – изменила коренным образом. Это одно из краеугольных событий мировой истории. Просто сводить его к какому-то перевороту, захвату власти (по старому стилю – в октябре, по новому стилю – в ноябре 1917 года) – это было бы слишком примитивно. Это гораздо более масштабное и крупное явление, со всем драматизмом, который его сопровождает.

И посмотрите, какой всплеск в искусстве произошел, особенно в 1920-е годы, и какой заряд эта революция дала. Но она кровавая революция – да, были миллионы жертв, это абсолютно безумная братоубийственная гражданская война, прокатившаяся от Балтики до Тихого океана, от Ледовитого до песков Каракумов. Это длилось долгие годы, и как общество тяжело это переживало, и как это отражено в художественной литературе, в кинофильмах, один только пресловутый «Тихий Дон» чего только стоит – шолоховский грандиозный. И по его поводу тоже до сих пор копья ломают. Вот эта революция дает такой заряд.

Григорий Азаренок:
В этой истории для меня есть абсолютная сторона зла – вот эти 7-8 месяцев безвластия, эти месяцы Керенского развала армии, повсеместного предательства, слабой, жалкой, невнятной власти. И когда сюда хлынули со всех сторон, пытались вот это раздербанить и так далее – вот этот период безвластия. Кто-то сказал, что у нас безвластие – это хуже самой жесткой власти.

Децентрализация, которая пошла по стране, воспринималась как часть революционного процесса

Вадим Гигин:
Что касается 1917 года, то ведь он начался как праздник. Сейчас уже, спустя годы, когда канонизирован царь Николай II и все венценосное семейство, по-другому к этому относятся. Тогда все надели красные банты, вот этот вкус свободы – март, апрель 1917 года. И я не могу сказать, что был общественный консенсус, но было такое ощущение некоего обновления. Эти ошибки совершенные, пресловутый приказ о демократизации армии, который развалил, собственно говоря, армию, вот эта в принципе децентрализация, которая пошла по стране, ведь это воспринималось как часть революционного процесса.

«Тайные пружины политики – 2020». Мнение Григория Азарёнка о дате 7 ноября

Уже к лету стали понимать, что выпущен джин из бутылки, и не знали, что с ним делать. Боялись власти, появилась болезнь. Вот вы говорите о безвластии, а тогда слово такое появилось – «властебоязнь». Вот это знаменитое ленинское, на I Всероссийском съезде Советов, когда он там сказал, немножко не дословная, конечно, цитата, но тем не менее: «Есть такая партия». Это был ответ на вопрос, который из президиума раздался, говорят: «А нет в России партии, которая готова взять на себя ответственность за всю страну?» И Ленин говорит: «Есть такая партия».

Григорий Азаренок:
Мы в Беларуси не сносили памятники, не занимались переименованием улиц. Как вы считаете, нужный выбор мы сделали в свое время?

Улицы-то можно переименовать, но в чью честь?

Вадим Гигин:
Да, на тот период это был предмет такого общественного согласия. Потому что вопрос: улицы-то можно переименовать, но в чью честь эти улицы переименовывать? И вы видите, в некоторых странах – и не только Украина, вот мы все только эту Украину приводим, там Прибалтика, но и в России есть эти проблемы.

В Иркутске (я был в Иркутске) стоит памятник Колчаку. Александр Васильевич, безусловно, с моей точки зрения, достойный человек, патриот своей страны, очень мужественная личность, который до конца боролся за те взгляды, идеи, не отступил от них перед лицом смерти, но установка этого памятника вызвала серьезнейшие вопросы, и значительная часть общества была против. Нельзя делать что-либо на пике такого эмоционально-политического взлета.

Историю гражданской войны и революции в Беларуси надо заново писать

Григорий Азаренок:
Какой ваш любимый фильм и любимая книга о тех событиях?

Вадим Гигин:
Книга, конечно (я несколько раз ее перечитывал) – это «Тихий Дон». Ее написал Шолохов. Безусловно, как и большинство литературоведов, но я до сих пор не могу понять, читая, как он это сделал. Это бесконечное наслаждение глубокой литературой: и отдельными сюжетами, и всей книгой в целом.

А если говорить о фильме, мне вообще с детства еще нравились истерны (есть вестерны, а есть истерны), когда берется какая-то история. Ну, классика – «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Белое солнце пустыни», хотя там немножко такой гротеск есть. Но вот эти истерны 60-80-х годов, конечно, их смотреть интересно и захватывающе. Мне кажется, может быть, такой крупный серьезный эпический фильм о гражданской войне еще и не снят, он ждет своих создателей, своих творцов. Возможно, это будет и белорусский какой-то художник, потому что историю гражданской войны и революции в Беларуси надо заново писать: очень многие сюжеты не раскрыты, здесь очень много было интересного. И ситуация в Беларуси очень отличалась от того, что было на Урале или в Поволжье, или в Украине, или в Закавказье. Об этом надо говорить, и у нас здесь очень много таких захватывающих сюжетов было.