Радуница в каком-то смысле это как единение христианства и язычества. Ведь после крещения славянских земель этот праздник связали с Пасхой, радоваться, как мы уже говорили, следует вступлению предков в вечную жизнь, но прежде, до этого, по языческим канонам, надеялись, что умершие родственники помогут с урожаем – раз уж легли в землю, то на ее возможности способны повлиять.
И прежде, чем предать землице усопшего, была такая традиция – последней семейной фотографии. Порой для бедного человека это был единственный фотоснимок в жизни (а, вернее, уже после жизни). О прошлом и будущем похоронных традиций – Анастасия Бенедисюк.
Славгородский район, деревня Куликовка. Повидать родителей вот так уже взрослый сын просто по велению сердца не может. Поднимают шлагбаум здесь исключительно в отведенное время, и пройти через него можно строго по пропуску. Это с виду обычное сельское кладбище – зона отчуждения. В конце 80-х тут была сотня дворов, двухэтажная школа, магазин, Дом культуры. О бывшей Куликовке разве что асфальт, электрические опоры да вот этот памятник и напоминают.
Николай Данилов, житель Санкт-Петербурга (Россия):
Живем в Петербурге, мы ездим сюда каждый год. Это все мои родственники. Мама, вот мой папа, он воевал. И вот этот клен мы посадили в 1945 году, мне четыре года было.
Иван Крук, этнограф:
Ў аснове гэтага свята ляжыць ідэя паяднання тых, хто даўно адышоў у нябыт. І пакалення да сёмага мы памятаем. І тых, хто стаіць сёння, прадаўжальнік гэтага рода. Недзе на Магилёўшчыне прыходзяць і накрываюць кожную магілку белым абрусам. І прычым жанчыны ведалі: хто першы гэта зробе, той увесь год будзе першым. Затым кладзем пасхальнае яйка, наліваем кілішак, кладзем цукерачкі.
Иван Чайчиц, краевед:
Обыкновенная деревенская хата, солома. Детей никто не прячет, дети стоят спереди. 1954 и 1963 года — традиция по-прежнему живет. Также присутствует священник, выносились хоругви.
Ивана Чайчица фотографии с похорон уже давно не пугают. Более того, по черно-белым снимкам брестский краевед изучает жизнь региона и личную драму каждого, кто на них изображен.
Иван Чайчиц, краевед:
Фотография стоила очень дорого. По современным ценам – более 200 долларов один снимок. При жизни сделать его было невозможно. Но когда человек умирал, чтобы оставить о нем память, до появления фотографии его рисовали.
Причем рисовали еще при жизни. Именно поэтому покойника старались оживить и на снимках с появлением фотоаппаратов – непринужденная поза, открытые глаза, рядом семья в прекрасном настроении. И это считалось нормой. Правда, на территории суверенной Беларуси такой традиции не было. Вообще, активно посмертные фото делали до 90-х годов прошлого века.
Обрубленное дерево, как прекращение рода, или вот такой искореженный столб, дескать, жизнь оборвалась раньше времени. Выбор памятника зачастую не случаен: есть мода и на композицию, и на материал.
Сергей Грунтов, этнолог, историк Национальной академии наук:
Вот этот памятник – примерно середина XIX века, были они очень популярны, потому что чугун долговечен. Это был тот период, когда долговечные памятники только возникали, большинство были деревянные. Качественные каменные памятники производились в Вильнюсе. Только вот со второй половины века начинают делать у нас.
Вот она – знаменитая минская Кальвария. В последнее время здесь частенько можно встретить экскурсию – это же самое старое кладбище в столице. 30 тысяч захоронений. Это, по одной из версий, за 600 лет. И встретить здесь хотя бы с десяток вот таких величественных мемориалов, отлитых в рост человека, можно едва ли. Чего не скажешь, к примеру, о Гродненском некрополе. Его, кстати, у нас тоже называют старейшим.
Андрей Вашкевич, историк:
Это христианские символы: веры – крест, любви – сердце и надежды – якорь. Потому что каждый из нас надеется в конце жизненного пути бросить якорь в тихой заводи и вместе с Богом, уже после смерти, наслаждаться вечной жизнью.
Колонны, львы, розы, папоротник – все здесь не случайно. Гродненское фарное кладбище порой относят к энциклопедии христианской символики. И чтобы помпезно, обязательно из белого мрамора с вырезанными ангелами, чугунные и гранитные сооружения.
Сергей Грунтов, этнолог, историк Национальной академии наук:
Вот эта территория захоронений вокруг костела когда-то считалась одной из наиболее престижных. Самое престижное место – под самим костелом.
Похоронить под алтарем могли почтенную семью или священника. В конце XVIII – начале XIX столетия показателями статуса становятся часовни, в том числе и за городом. Вообще, в сельской местности сакральной была вершина горы. В начале XX века на кладбищенские места появляется такса – 25 рублей за 6 квадратных аршин.
Сергей Грунтов, этнолог, историк Национальной академии наук:
Вы видите памятник. А под ним необычная могила – склеп, там 4-5 гробов. Но и их могло быть мало, тогда ставили часовню. Они верили, что так удастся сохранить лучше.
Сохранить лучше в любом случае вряд ли получится. Именно поэтому способов погребения сегодня куда больше одного. Есть кремация, когда прах хранится в урне дома или в колумбарии. Это у нас уже тоже есть. Или вот еще: не огнем, так холодом – криоконсервация. А вдруг технологии когда-нибудь позволят оживить. Но за это придется выложить сотни тысяч долларов. Можно прах развеять с помощью фейерверка или сделать из останков мемориальные алмазы.
Впрочем, шведы предлагают «экологический» способ погребения для удобрения деревьев. Суть в заморозке умершего жидким азотом: жидкость высушивается, удаляются остатки металлов. Оставшийся прах и становится благоприятной основой для здорового роста деревьев.
Так или иначе отказываться от традиционного способа погребения белорусы пока не собираются.
Посетители кладбища:
Память должна быть вечной. Это очень важно. И такой праздник сделан именно для людей, для того, чтобы каждый человек смог вспомнить свой род.
Мы должны быть благодарны им за то, что они нам дали. За то, что мы имеем сегодня, за то, что мы можем сделать для того, чтобы наши дети имели завтра.