Владимир Шахрин, рок-музыкант, лидер группы «Чайф» в программе «Простые вопросы» с Егором Хрусталёвым.
Те, кто Вас знают, знают прекрасно, что Вы – человек с добрым сердцем. Я даже не представляю, чтобы Вы о ком-то плохо высказывались.
Владимир Шахрин:
Стараюсь себя сдерживать. Потому что, бывало, скажешь, а потом стыдно через несколько лет.
Поэтому я думаю, лучше остановить себя, не давать оценку людям.
Как-то какому-то зажравшемуся человеку, который обидел официантку (и был при этом на две головы выше Вас) Вы заехали стулом.
Владимир Шахрин:
Это было в гостинице «Россия». Да, он ещё был депутатом, так скажем, правящей партии, у него значок депутатский был на груди.
Но он в данный момент не был депутатом, он был просто пьяное быдло, которое приставало к девчонке, которая ему не может ответить.
И он просто был в настолько другой весовой категории от меня… Я-то ему сделал культурно замечание, тихо. А он стал в стойку и вроде со мной драться полез. У меня не было шансов.
Это закон улицы, на которой я вырос: бери что попало, черенок от лопаты там, если ты хочешь выиграть. У меня был стул.
Я дал ему стулом по башке и прямой удар в челюсть. А он упал. Вот и вся история, собственно.
Вот удивительно, Вы же росли в достаточно, наверное, непростых условиях. Как Вы сами пишете в своих песнях: «Псы с городских окраин», однако, Вы хамство считаете чуть ли не одним из самых главных качеств, которые Вы не приемлете в человеке. И вот Вы придумали, по-моему, один из первых и расклеивали на автомашинах эти плакаты: «Автохамло»?
Владимир Шахрин:
Да, вот это были маленькие, замечу, не большие во всё стекло, а маленькие такие оранжевые меточки.
Я знаю, что Вы делаете замечания людям, если они выбросят пачку сигарет там, где это не положено. Причём, они шалеют, узнавая, что это замечание им сделал Шахрин.
Владимир Шахрин:
Ну, в этом, я думаю, моей заслуги нет. Это – заслуга моих родителей, моих бабушек-дедушек. Это такая, абсолютно на генетическом уровне… То есть, отец водил нас в походы всевозможные, всё время нам, всегда говорил, что: «Всё, что мы принесли в лес, мы должны унести, обязательно. Поляна, на которой мы были, должна, в худшем случае, остаться в том же состоянии. А, вообще, мы её должны ещё, может быть, прибрать и облагородить». Так было всегда. Мой дед – профессиональный водитель, который всю жизнь работал в «скорой помощи», прошёл войну, плен, концлагеря. Я от него матерного слова ни разу в жизни не слышал, ни разу.
Когда он уже умер, я у бабушки Клавдии Алексеевны спрашивал: «Бабушка, а у нас дед Федя-то, вообще, ругался? Он же – шоферюга!»
А она такая говорит: «Ну, если он мне говорил так: «Клава», – значит, он очень сердится, я понимала всё. Потому что иначе…» То есть, это – как в семье говорили. Вот в семье никто никогда ни на кого не орал, никогда не ругался. И я понимал, что иногда слышал, как мой отец в гараже где-то матюгнётся, когда на пол там, на ногу упадёт какой-то тяжёлый предмет. Но при этом он всегда извинялся передо мной, типа там: «Извини, пожалуйста». Но не принято у нас. И я до сих пор в семье – моя семья от меня не слышала ни одного матерного слова, это точно.
Полностью текст интервью и видео здесь
