Гость программы «Простые вопросы» с Егором Хрусталевым – преподаватель МГИМО, политолог и публицист Елена Пономарева.
Одно из ваших направлений изучения – особенности политического процесса на постсоветском пространстве. Знаете, в принципе, по советским лидерам, в частности, безусловно, белорусскому чаще всего в упрек ставят, скажем, отсутствие ротации власти, особенно первых лиц. Причем даже какая-то стабильность, которая достигнута, тоже ставится в упрек. Отсутствие ротации – это антиевропейский тренд или традиция постсоветских лидеров? И мы должны говорить о том, что все-таки должны двигаться по европейскому пути: обязательно каждые два срока? Или есть какое-то научное обоснование?
Елена Пономарева:
В принципе, конечно, политическая наука многолика. И мы живем, например, если говорить о России (я думаю, что такая тенденция и в Беларуси), она плюралистична. То есть могут быть представлены совершенно разные точки зрения: от ультразападных до позиций с точки зрения исторического анализа на развитие политических институтов. Политические институты – это важнейшая характеристика современного мира. Начиная от наличия Парламентов, президентства и заканчивая институтом выборов, избирательной системы. Это действительно очень важная характеристика. Так вот, говорить, опять же не стоит мифологизировать европейский опыт с точки зрения преемственности и ротации элит и противопоставлять его постсоветскому. Например, Ангела Маркель. Напомните, сколько лет она находится во главе Германии?
Не следил за этой дамой, если честно.
Елена Пономарева:
Вы знаете, достаточно долго. И грядущие выборы свидетельствуют о том, что она в очередной раз займет пост канцлера. А, вроде бы, процедура выборов осуществляется. Более того, я достаточно внимательно занималась анализом избирательной системы в Соединенных Штатах. Она вообще далека от понятия демократии. Во-первых, наличие двухпартийной системы, которая, подобно качелям, распределяет интересы прежде всего транснациональных компаний, крупных финансовых структур, которые стоят за политиками. И, во-вторых, никогда, наверное, уже начиная с Никсона, ни один президент Соединенных Штатов не становился президентом без согласования с этими соответствующими структурами. Я уже не говорю про двухуровневую систему выборов. В США, как вы знаете, нет прямого избирательного права – есть двухступенчатая система. То есть выборы президента осуществляются через систему выборщиков.
Поэтому говорить о том, что лидер не меняется, это не демократическая система – это совершенно не так.
Мне кажется, что это неправильно. Все должно исходить из анализа конкретной исторической ситуации, наличия, конечно, избирательной системы, безусловно, потому что выборы проходят раз в четыре года или раз в пять лет. Но возможность обязательной смены лидера не означает демократичность системы. Например, возьмем Францию. Саркози, Олланд – это кто? Это, собственно, самодостаточные президенты или это такие куклы, которыми управляют кому как угодно? Либо, скажем, из Вашингтона, либо из Брюсселя. В общем, вопросов очень много. И поэтому говорить, например, об отсутствии преемственности на постсоветском пространстве, повторяюсь, как противодействие демократичности и недемократичности, неверно. Если население в своем подавляющем большинстве (потому что обязательно есть всегда часть людей, которые не разделяют принцип большинства, но демократия – это ведь реализация именно принципа большинства, нравится нам или не нравится – 50% плюс один голос или относительное большинство), если большинство населения в силу определенных причин легитимизирует конкретного персонажа, конкретное лицо, то почему бы ему не стать президентом.
Видите, мы становимся свидетелями того, что очень многие выборы, которые проходят на постсоветском пространстве, не признаются, скажем, европейскими, американскими. Притом никто не задумывается о том, как это происходит в Китае. И даже не пытаются по этому поводу что-то сказать.
Елена Пономарева:
Правильно. Западное сообщество, или интегральный Запад, не будет признавать сильную власть в любой стране. Будь то Сирия, будь то Ливия или, скажем, ряд постсоветских государств. Интегральному Западу нужна легко манипулируемая и управляемая власть. И в этом смысле, например, фигуры, конечно, Путина, или Лукашенко, или Назарбаева, или, скажем, Алиева их в меньше степени устраивают, чем фигуры, скажем, президентов прибалтийских государств или руководителей Молдавии.
Что вы имеете в виду, когда говорите интегральный Запад? Я не сталкивался с такой формулировкой.
Елена Пономарева:
Интегральный Запад – это ряд государств, которые проводят общую политику, согласованную. Прежде всего, это Соединенные Штаты Америки, это ядро Европейского союза (Великобритания, Германия, Франция).
Подскажите, пожалуйста. Меня очень заинтересовала ваша работа (я понимаю, что она была написана в связи с событиями в Югославии) «Революция на экспорт. Особенности психоисторической войны». И, в общем-то, вы на конкретном примере называете крупную сумму денег, которые вливались со стороны Запада в ситуацию с теми выборами, в которых победил Коштуница. Потом, в принципе, по этому же сценарию, который вы описали, ситуация отчасти происходила в некоторых постсоветских странах. Но совершенно очевидно, что такой сбой произошел и в России, и в Беларуси. Почему это не сработало? Научились противодействовать или были другие причины?
Елена Пономарева:
В принципе, нужно понимать, что то модное название, которым мы часто оперирует – «цветные революции» – это, конечно, красивая картинка. И, на самом деле, «цветные революции» – это характеристика политических переворотов, которые направлены на смену конкретных политических руководителей, но при помощи разного рода технологий. Как правило, это так называемая акция ненасильственного сопротивления, уличные акции протеста, которые поддерживаются и финансируются, как правило, из-за рубежа.
Но в то же время наличие внешнего фактора (вот этого, скажем, влияние западных спецслужб, фондов и так далее) не стоит демонизировать, потому что «цветная революция», или политический переворот, или «революция на экспорт» будет успешной только в том случае, если будут благоприятными для революционных изменений внутренние условия в конкретной стране.
Но, конечно, в 2000 году не было такого значения социальных сетей, различных интернет-приложений, мобильных технологий. Собственно, начиная, наверное, с 2010 года, с событий «арабской весны», эти политические перевороты мы можем охарактеризовать, как твиттер-революции, потому что аккумуляция людей, направление их в нужное русло осуществлялось через социальные сети. В этом смысле (я работаю только по открытым источникам) очень показательна книга Ваэля Гонима, который был одним из египетских блоггеров, – «Революция 2.0». Он очень хорошо там, открытым текстом описывает, как, собственно, создавались различные сетевые приложения, как будоражилось общественное мнение в Египте.
Что же касается, например, России и Беларуси, то эти технологии по обработке сознания, действительно, применялись давно, и они продолжают применяться. Например, если мы посмотрим внимательно на то, как ведут себя определенные пользователи со страниц «Фэйсбук», то увидим, что, конечно, раздается постоянная критика, прежде всего, глав государств и Правительства.
Там дискуссии вплоть до угроз, там смертоубийственные какие-то дискуссии.
Елена Пономарева:
Да. И все дается в негативном ключе. Для чего это делается? Это ведь обкатанные технологии. То есть вызвать недовольство своим существующим Правительством, своим политическим классом. Таким образом делегитимацию провести действующего Правительства. Следующий шаг – необходимо его свергать. А как свергать? Значит, можно выйти на площадь, устроить "ненасильственные" акции. Как правило, все "ненасильственные" акции заканчиваются кровопролитием.
Как вы формируете свои информационные потоки? Чему вы доверяете? Сколько источников вам надо, чтобы составить объективную картину для себя?
Елена Пономарева:
В принципе, я считаю, что необходимо совершенно разными источниками пользоваться. Начиная от ультралиберальных, типа «Эхо Москвы» или журнала «Сноб», потому что там иногда вылезают очень четкие характеристики тех или иных персонажей не только современной российской политики, но и западной. Например, регулярно читать не только западную прессу, а «Жэньминь жибао», например. Есть на русском языке. Это прекрасное чтиво, которое приоткрывает очень многие тайны мировой политики. Естественно, западные ведущие агентства. Что касается официальный прессы, то любой анализ я начинаю с официальных источников. Естественно, это, например, сайт Министерства иностранных дел Российской Федерации. Если мне нужно посмотреть, о чем пишется с официальной точки зрения в Беларуси, я захожу на официальный сайт этой республики. Или, скажем, на сайт казахстанского Правительства. То есть, соответственно, официальные источники должны быть. Или kremlin.ru, например. А дальше уже идет аналитика.
Вы так сказали о французских лидерах. Я увидел не столько мнение политолога, сколько немножко даже женскую оценку, потому что, действительно, представил, что какие-то они слишком уж французы для тех политических персонажей, которых, допустим, мы привыкли сравнивать. Вы можете сказать о каких-то лидерах, которые у вас вызывают наибольшее уважение, исходя из поступков и человеческих качеств?
Елена Пономарева:
Не только современных, наверное, да?
Конечно. В том то и дело, что, скорее всего, проще говорить о несовременных.
Елена Пономарева:
Пожалуй, если говорить о политических лидерах, одним из последних, наверное, президентов Соединенных Штатов, который обладал стратегическим видением, и в этом смысле я согласна с характеристикой, которую давал Генри Киссинджер, – это Никсон. И, собственно, его фактическая отставка, его уход с политической арены был связан с тем, что он был представителем Соединенных Штатов как государства. А сегодня Соединенные Штаты – это прежде всего кластер транснациональных компаний.
Из современных политиков, которые вызывают уважение, конечно, те лидеры, которые сохранили то, что им досталось в наследство, и это приумножили в рамках своих государств. И в этом смысле уважение может вызывать Нурсултан Абишевич Назарбаев, российский президент Владимир Владимирович Путин, Александр Григорьевич Лукашенко – вне всякого сомнения.
Я, когда ехала на запись передачи, вспомнила, что несколько лет назад была на ярмарке «Матыльскія прысмакі», по-моему называется, и своим коллегам отправляла оттуда фотографии. Так они мне все в один голос пишут: «Ты где находишься? В Испании что ли?» Я говорю: «Да нет, я же в Беларуси нахожусь». То есть такая картинка Беларуси с точки зрения производства, например, продуктов питания, агрохолдинга, многим нашим гражданам России кажется невероятной. Поэтому сравнивают с Испанией. На самом деле, в Беларуси некоторые вещи покруче, чем в Испании.
У меня такой в финале вопрос, позвольте все-таки. Политические дискуссии, журналистские войны подразумевают достаточно агрессивные высказывания, агрессивное поведение. Если мы видим это, допустим, по каким-нибудь телевизионным дебатам. Вот в финале я хочу спросить: вас там не обижают?
Елена Пономарева:
Вообще, в политике, в журналистике, в публичной сфере гендерного фактора не существует. То есть женщина – не женщина – это не важно. И поэтому относятся в данном случае ко мне не как к женщине, а как к конкретному субъекту, выражающему ту или иную позицию. И если эта позиция не нравится, доходит до очень жестких серьезных столкновений и даже угроз.
В общем, вы обращайтесь, если что.
Елена Пономарева:
Да. Если что, будем обращаться.
Я думаю, что после ваших многочисленных интервью найдется немало джентльменов в Беларуси, которые готовы будут стать на вашу защиту.
Елена Пономарева:
Спасибо.
Большое спасибо за это интервью. И, надеюсь, не откажете еще побеседовать, потому что очень интересно вас слушать.
Елена Пономарева:
Спасибо.