Еще одна европейская страна обращает на себя внимание в последнее время – Босния и Герцеговина. Отделившись от Югославии в поисках счастья, эта страна дрейфовала в сторону Евросоюза. Несколько лет назад Босния и Герцеговина сделала то, к чему стремится сегодня Киев, – подписала Соглашение об ассоциации с Евросоюзом и вошла в режим свободной торговли с ЕС. В результате собственные товары не выдержали конкуренции и предприятия «рухнули». Половина населения осталась безработной, и, оставшись без работы и без средств к существованию, вступила на «тропу войны» с правительством.
Жизнь в Боснии и Герцеговине уже который месяц проходит со свистом. Пронзительные звуки на улице будто резонируют свист в карманах многих жителей страны. К примеру, в кошельке у Назима в любое время года разгуливает ветер.
Назим Низам, житель Сараево:
Я живу на пенсию в 60 евро в месяц и на эти гроши еще тяну двоих взрослых детей. Они не могут найти работу. Хотя пытаются очень давно. Еще чуть-чуть, и мы все протянем ноги.
В шляпе с надписью «Гетто» и плакатом с изображением биотуалета Назим невозмутимо позирует перед телекамерами. Привык. Он уже месяц ходит на акции протеста, как на потенциальную работу. Правда, если сегодня митингующие в центре Сараево напоминают о себе вот таким творчеством или, в крайнем случае, призывами и лозунгами, совсем недавно, в начале февраля, картинка из Боснии буквально горела в эфире.
Искра, от которой разгорелось происходящее на боснийских улицах, сверкнула не сразу и не вдруг. Бомба социальных и экономических проблем взорвалась вполне ожидаемо.
После подписания Соглашения об ассоциации с ЕС в 2008 году промышленный сектор страны начал стремительно уходить на дно.
Боснийские товары просто не могли успешно конкурировать с европейскими, и предприятия стали продавать бизнесменам. Но огульная приватизация привела к тому, что уже несколько лет производства в стране фактически больше нет.
Многие годы город Тузла считался экономическим центром Боснии и Герцеговины. Эдакой рабочей столицей. Но после того, как большинство заводов и фабрик перешло в частные руки, работа на этих предприятиях практически остановлена. Как, к примеру, на этом производстве со 130-летней историей. Те, кто здесь еще остались, трудятся, скорее, по привычке. Зарплату на предприятии не получают уже годами.
Изудин Чокич, работник фабрики:
Последний раз мне выплачивали зарплату в 2010 году. Причем первое время после приватизации все было нормально, у нас даже появилась надежда, но очень скоро новые боссы сказали, что им не нужна наша продукция.
Изудин Чокич недоумевает: мебельная фабрика, на которой он отработал почти 30 лет, всегда была одним из тех предприятий, которые давали стране кусок хлеба. Он бы посмеялся, услышав, что такое производство может обанкротиться. Но сегодня Чокичу, скорее, хочется плакать.
Изудин Чокич, работник фабрики:
Вы только представьте: на нашей фабрике работали больше пяти тысяч человек. Пяти тысяч! И все эти люди оказались на улице. На предприятии остались пару сотен энтузиастов, они по-прежнему работают, но получают от силы 100 долларов.
Мебельная фабрика «Konjuh» – лишь одна лодка из флотилии затонувших предприятий. Другой пример – завод-производитель бытовой химии «Dita». В 80-х – крупнейший в Югославии. Этот бренд на слуху у каждой боснийской хозяйки. Но после продажи за копейки зарубежным инвесторам предприятие так и не смогло отмыться от развала и многолетних задолженностей по зарплате.
Эдин Субашич, безработный:
До приватизации все работали, зарплата, пусть и была маленькой, но она была. А теперь сосед на соседа не может от стыда смотреть, потому что все живут в нищете.
Эдина сократили с предприятия по обслуживанию городских улиц. Он мостил тротуары, наносил разметку, но скоро оказался на другой стороне жизненной дороги. Ему сказали, что компания больше не может себе позволить прежнее число сотрудников.
Субашич в очередной раз просматривает вакансии и думает, как сегодня сказать супруге, что снова съездил впустую. Она тоже не может найти работу и надеется на лучшее. Ради их пятилетнего ребенка.
Эдин Субашич, безработный:
Единственный мой заработок, чтобы кормить семью – искать железо и сдавать металлолом. Мне давно не важна зарплата. Лишь бы найти любую работу.
На бирже труда в Тузле целый день очереди. Но местная статистика не внушает оптимизма: на 10 человек здесь в лучшем случае найдут лишь две вакансии. И еще не факт, что соискателей примут. В условиях, когда люди готовы работать за гроши, наниматели особенно тщательно подбирают персонал. Слишком велик выбор. По данным национального статагентства, уровень безработицы в Боснии достигает 44%.
Милена Кравич, начальник отдела службы занятости:
Средняя зарплата в Боснии – 400 евро, но это не значит, что людям платят такие деньги. Многие безработные готовы трудиться хоть за 200, да хоть за 100 евро.
Мубела Махмудчехайч:
Я работаю на рынке, на улице. В месяц получается примерно 100 евро. Это единственный вариант, который мне удалось найти.
Мубела готовит традиционный для этих мест бурек. Что-то вроде пирога с мясной начинкой. Но такое блюдо для нее из разряда «гулять так гулять». В основном в будничном меню фрукты и овощи.
Мубела Махмудчехайч:
Мясо мы можем себе позволить в лучшем случае раз в два-три дня. Мой муж безработный, поэтому питаемся мы очень скромно.
Шефик Ахметспахич свое уже отработал. Почти полвека на местном молочном предприятии. Но снять сливки с внушительного стажа никак не получается. Пенсионер даже не смотрит в сторону супермаркета: продукты покупает только на рынке.
Шефик Ахметспахич, пенсионер, житель Зеницы:
Не знаю, как я выживаю. Но не подумайте, что я один такой недовольный, жалуюсь. У многих пожилых людей в Боснии нищенские пенсии. Хорошо, если получается 150 евро, но на месяц этого никак не хватает: лекарства, электричество. Расплатишься по счетам – и все, в кошельке пустота. В наше время такого не бывало.
Впрочем, ностальгия у пожилых людей не только по приличному уровню жизни, но и по стране, в которой они родились. И речь даже не о разделенной Югославии, а о перекроенной Боснии. Дейтонское соглашение, подписанное в 1995 году на американской военной базе, положило конец гражданской войне, но параллельно разделило страну на две, а, фактически, на три части. Сегодня Босния и Герцеговина – это Республика Сербская, Федерация Боснии и Герцеговины и автономный округ Брчко. Причем такое разделение вовсе не условно.
Доходит до смешного. Столица страны – Сараево – тоже располовинена. И в 150 метрах от дома Ядранки Шустер – территория уже другой части Боснии. С другими налогами, другими законами, будто заграница в том же самом городе.
Ядранка Шустер, житель Сараево:
Например, если я хочу позвонить моей приятельнице, которая живет в 150 метрах от меня, которая живет в Восточном Сараево, мне нужно набирать код. И заплатить мне надо больше.
И подобных, казалось бы, парадоксальных примеров масса. Многие бизнесмены регистрируют свои фирмы на территории Восточного Сараево, чтобы платить меньшие налоги по сравнению с другой частью города. И даже деньги, которые они заплатят в казну, могут быть абсолютно разными.
Сравните банкноты одного и того же достоинства. Боснийские конвертируемые марки отпечатаны в двух вариантах в зависимости от части страны. Хотя деньги есть деньги – их принимают во всех регионах, не глядя на портрет.
Разделение страны породило еще одну проблему, решения которой в том числе добиваются протестующие в Боснии и Герцеговине. Демонстранты требуют снизить уровень пособий и зарплат политиков, которых в стране даже по нескромным меркам слишком много.
Населением менее 4 миллионов человек руководят – внимание! – более 100 министров и сразу три президента, представляющие разные этнические группы! В каждом из 10 кантонов Боснии – свое правительство и свой премьер-министр!
Такая многоэтажная система, по мнениям аналитиков, отпугивает и иностранных инвесторов – попробуй договорись с каждым «портфелем».
Сречко Латал, политолог:
В стране политический кризис. У нас нет сильного лидера, который мог бы взять на себя решение проблем.
Впрочем, беспорядки отгремели не только в боснийской столице. В небольшом городе Зеница, что примерно в часе езды от Сараево, жители до сих пор наблюдают последствия протестов. Возле здания местной администрации хватает битого стекла, видно, что здесь что-то жгли, на прилегающей территории отчетливо видно то, что осталось от сгоревших покрышек. И несмотря на то, что после протестов прошло уже больше месяца, в самом здании региональной администрации до сих пор выбитые стекла и целлофан вместо окон.
Внутри здания даже минимальный ремонт, похоже, никого не заботит. «А смысл?» – удивляется нашему вопросу офицер полиции. Остеклить строение заново, а через день-другой снова убирать осколки? Ведь протесты, пусть и разного калибра, в стране не прекращаются. Вот и в той же Зенице – очередная демонстрация.
Несид Субашич, безработный:
В стране все разрушено. Мое предприятие давно продано и не работает. А ведь я не просто человек с улицы, а инженер с высшим образованием.
Субашич признается: ему еще относительно повезло. Жена, пусть и за копейки, но работает. Он же, дипломированный специалист, смог найти сезонный заработок только за границей. Но такая занятость временная. Что будет завтра, Субашич даже не берется предполагать.
Несид Субашич, безработный:
Обо мне в моей же стране просто забыли. У меня двое дочерей, одна уже окончила университет и уже год не может найти работу. Вторая сейчас учится в Турции, но уже нам сказала, что и не думает возвращаться в Боснию. И я ее только поддерживаю.
Еще одну петарду в огонь народного недовольства подбросил и Евросоюз. Несколько месяцев назад западные политики сообщили, что намерены вдвое сократить финансовую помощь Боснии, поскольку правительство страны не проводит реформы, необходимые для сближения государства с ЕС. Но Сенаду – он тоже участник протестных демонстраций – откровенно говоря, уже все равно, по какому маршруту и с какими попутчиками двигаться вперед.
Сенад Махмудчехайч:
Европа большая, кому там какое дело до Боснии? Когда я работал на заводе, получал почти 3000 марок, а сегодня за 300 марок люди будут трудиться без выходных.
300 боснийских конвертируемых марок, о которых говорит Сенад, – это примерно 220 долларов. Или 130 литров топлива. Вот цены на заправках здесь и вправду европейские. Литр – на белорусские деньги – почти 18000 рублей. Наверное, потому и пробок на боснийских дорогах мы не заметили.
А вот на пути решения проблем в стране пока, похоже, безнадежный затор. Почти два десятка подожженных зданий, сотни пострадавших, демонстрации в 32 городах, после чего главы правительств ряда кантонов подали в отставку, но на том дело, похоже, и закончилось.
Пенсионер Ахметспахич из Зеницы по-прежнему едва сводит концы с концами, безработный Субашич продолжает обивать пороги биржи труда, а для работающей на рынке Мубелы традиционный балканский бурек так и остался роскошью, сообщили в программе «Картина мира».