Сегодня в программе «Простые вопросы» с Егором Хрусталевым заслуженный тренер Республики Беларусь Николай Николаевич Мирный.
Добрый вечер, Николай Николаевич!
Николай Мирный, заслуженный тренер Республики Беларусь:
Здравствуйте, очень приятно.
Разговариваем с Вами в преддверии Вашего юбилея. Позвольте от всей души поздравить Вас. Я думаю, что со мной согласится большая часть тех, кто смотрит эту программу, мы очень гордимся Вами, Вашей семьей, Вашим сыном в большей степени. Я не сомневаюсь, что не перегну ни сколько, если скажу, что нашей стране повезло, что у нас есть такой спортсмен, такой патриот (при всех сомнительных свойствах этого слова), как Максим. В этом, конечно, Ваша колоссальная заслуга. Поздравляю Вас.
Николай Мирный:
Спасибо. Я, естественно, горжусь этим больше, наверное, чем кто-либо. Часто об этом вспоминаю, вернее, думаю об этом: а вот что бы было, если бы вот что-то было не так на нашем пути. Конечно, очень приятно, от журналистов я никогда за последние 25 лет, пока у него карьера, я не слышал каких-то сомнительных намеков, что часто даже про себя слышишь, но вот про него все очень здорово — все идет хорошо.
Вот посмотрите, Николай Николаевич, такая удивительная история: немало в мире, в шоу-бизнесе, в спорте тандемов, как правило, это семейные тандемы, как правило, это супруги. Муж помогает жене, жена помогает мужу. И тогда получается нередко, что супруг становится тоже самодостаточной, яркой, узнаваемой персоной. Но так, чтобы действительно ярким, узнаваемым, светским персонажем стал родитель, я такого примера привести не могу. Знаете, может быть, есть один пример — это мама Наташи Королевой, которая какое-то время вела кулинарную программу.
Николай Мирный:
Я за этим не следил и не стремился. Я уверен, если бы я стремился, я точно где-нибудь бы провалился, прогорел бы.
То есть это произошло случайно?
Николай Мирный:
Точно, потому что и Вы видите это, тем более зритель бы увидел. У нас есть, кстати, примеры такие, кто навязывается в экран, в ящик показаться и так далее, то есть их видно и, конечно, смешновато. Я никогда не хотел показаться таким. Может быть, я и казался кому-то, но я не хотел это, честно говоря.
Вы заслуженный тренер Беларуси, но я, когда разговаривал с людьми, занимающимися теннисом, я задавал один и тот же вопрос, потому что однажды, когда мы были на съемках большой программы во Франции, я предложил Вам поиграть в теннис, Вы сказали: «Ну, это смешно». Я не понимал, как относиться к этому ответу, спросил: как же Николай Николаевич играет в теннис? А мне сказали: «А я и не видел ни разу, как он играет». Вы в теннис играете?
Николай Мирный:
Очень хороший вопрос. Я в теннис, конечно, играю. Как раз в этом плане
заслуженному тренеру совершенно не обязательно играть в теннис, чтобы понимать теннис, чтобы разбираться в теннисе и, что самое главное, помогать лидеру, спортсмену, теннисисту добиваться каких-то высот, успехов.
Я Максиму говорю: если бы согнул левую ногу немножко ниже, чем ты это сделал, мяч бы 100% перелетел через сетку. И он с этим соглашается, и это понятно...
Я — сын футболиста. И по идее должен был играть, увлекаться футболом. Но после того знаменитого матча Беларусь – Россия на Кубке Дэвиса я увлекся теннисом. Я играю в теннис 2-3 раза в неделю и совершенно точно знаю, что в теннис можно выиграть иногда у более соперника исключительно из-за собранности, силы духа и настроя на победу. Наверное, как ни в каком другом виде спорта. И я понимаю, что задача тренера очень во многом и состоит как раз в том, чтобы дать эту силу духа, поэтому родители, наверное, играют такую большую роль в жизни теннисистов. Я прошу припомнить Вас момент, какой-то матч или игру, когда именно такая тренерская помощь оказалась важна.
Николай Мирный:
Вы знаете, перед каждым матчем мы готовимся. Более того, даже когда мы не вместе, мы успеваем какую-то детальку друг другу уточнить и сказать: да, ты прав или сейчас я по-другому буду делать с ним. Я бы по-другому сказал:
ведь зачастую родители, используя свои возможности всегда быть рядом, они иногда могут переборщить и испортить и игру, и судьбу, и карьеру своего сына, не думая о том, что они портят.
У Максима было прозвище среди американских теннисистов, его называли «зверь». Надо сказать, что Ваше эмоциональное выражение лица достаточно сдержанное, и у Максима тоже. В общем-то, вы можете и улыбаться, и быть серьезными, но, скажем, это не самые эмоциональные лица в мире. Вы как отец видели же наверняка слезы Максима. Вы можете вспомнить, когда в последний раз видели, чтобы Максим плакал?
Николай Мирный:
В основном это бывает, когда после выигранного практически матча все-таки мы его проигрываем, и проигрываем, естественно, по собственной вине, потому что когда соперник сильнее, Максим это может оценивать, я тем более. А когда ты все-таки сильнее по другим каким-то качествам (то ли это психологически, то ли нелепая чья-то судейская ошибка, то ли ты в последний момент сплоховал), то в тот момент, конечно, не те слезы…
Слезы Вы видели?
Николай Мирный:
Нет, слезы я не видел, но видел, знаете, когда мужчина всхлипывает или рыдает. Я у него много слез видел в детстве. Тогда было очень много слез и я очень боялся, что они будут ему мешать расти, выигрывать те матчи, ради которых, в общем-то, играешь ты, а потом попадаешь в сборную.
Николай Николаевич, Вы как отец и как тренер заложили невиданные параметры дисциплины, воли и стержня. Представьте, что Вы отец Николая Мирного, которому, допустим, 15-16 лет. Вам бы этот паренек, наверное, не понравился бы, как бы Вы его воспитывали, что бы Вы в нем ломали, если бы Вам довелось?
Николай Мирный:
Я был в хорошей такой мере сачок. Я уже играл в волейбол к тому времени, я приходил на тренировки, выходил на разминку и, начиная упражнение, смотрел на тренера, смотрит ли он в мою сторону или нет. Если он смотрит, я делаю прыжки, если он отвернулся, я не делаю прыжки. Я считал, что если я обману тренера, то это хорошо, значит, я меньше сделаю прыжков, значит, я победил. Смотрите, как получается, тот Николай Мирный, за которым, кроме тренера, больше никто не смотрел, а тренер, отвернувшись, и Николай Мирный не стал атлетом, а данные у него для этого были все, за Максимом Мирным, кроме тренера, смотрел Николай Мирный из окна училища, где он работал, и говорил: эй, ты, мальчишка, если ты еще сачканешь, я тебе ай-яй-яй…
Николай Николаевич, готовы ли Вы признать то, что даже в очень добродушном поздравлении, которое мы видели от Максима, существует безоговорочное повиновение у совершенно взрослого человека? Что это не типично для современной семьи.
Николай Мирный:
Я знаю ответ. Знаете почему? Мы шли с ним вместе по этому пути и идем. И самое смешное, что, наверное, из-за опыта, может быть, интуитивно я иду с минимальными ошибками, с минимальным подсказыванием, подножками с чьей-либо стороны. Я иду, уже вкладывая его деньги, его интеллект, его имидж, его имя. И когда у меня получается, почему он, умный человек, должен отходить от меня? Вот если бы у меня были ошибки такие серьезные, первые 100 тысяч долларов он заработал, я взял бы их да всунул куда-то так, что от них не осталось бы ничего. А ведь менеджмент такой существует. Я шел вместе с ним, мы набирались опыта вместе. Вообще, давно уже последнее слово за ним. Сегодня у нас общие деньги, у нас общая карточка, мои карточки у него есть, его карточки у меня.
Вот это и удивительно…
Николай Мирный:
А знаете почему? Потому что он знает отчет каждому центу, каждому рублю.
Еще раз с наступающим юбилеем, Николай Николаевич.