«На бильярдном столе лежала мертвая женщина, которую крысы всю обгрызли». Воспоминания узницы Минского гетто
Ей не было и шести, когда повесили желтые латы, и начался кошмар. И спустя 79 лет от зверского геноцида трудно очнуться. В районе улиц Раковской, Романовской Слободы, Мельникайте у Фриды Рейзман невольно всплывают крики. Тогда на деревьях люди висели, как гирлянды, а за любое неповиновение оккупанты спускали собак.
Фрида Рейзман, узница Минского гетто:
Здесь висела мама пятерых детей, моей подруги. За что?! И дети, которые постарше, подходили и видели. Стояли 18-летние девушки, у них у всех были завязаны глаза и я вижу, как их убивают разрывными пулями в голову.
В июле 1941 года нацисты подписали приговор евреям. Загнали в отдельный район: от Заславской до кладбища на Сухой. В деревянных домах не было окон, света и воды. Запах местного хлебозавода сводил с ума, не давали ни крошки. Норма – 2 кг муки на 9 человек. И, несмотря на такой ад, мама Дора умудрялась наварить затирки и накормить местный детдом.
Фрида Рейзман:
Антисанитария была такая, что передать невозможно! 150 тысяч человек! Была чесотка, были вши, тиф и это косило людей.
Выходить из-за колючей проволоки узникам строго запрещалось. Сильных отправляли расчищать снег, ремонтировать обувь, сортировать одежду убитых земляков. С детьми и стариками не церемонились. От погромов у маленькой Фриды отключалось сознание. Но колонну пленных помнит, как сейчас.
Фрида Рейзман:
Шел снег с дождем и всех посадили на колени, и немец ходил, и хлестал мужчин кнутом. Мама, я помню, прикрывала папу. Папа – один из руководителей минского подполья, ему нужно было доставать оружие.
Но нашелся предатель, и в 7-метровую комнатушку зимой нагрянуло гестапо. Благо, подпольщики успели предупредить, и отец успел вынести оружие. Когда часовой повернулся спиной, Фрида выскочила на улицу и спряталась. На ногах были страшные волдыри. Девочка превращалась в льдинку, но чудом ее спасли подпольщики.
Фрида Рейзман:
Где-то вот в этом месте была кукольная фабрика – это я узнала уже после, когда меня сюда принесли. Я очнулась в огромной комнате. На бильярдном столе лежала мертвая женщина, которую крысы всю обгрызли.
Во время одного из погромов 60 человек лежали под низкой крышей 4 дня. Через узкую щель девочка наблюдала, как расстреливают людей и заставляют при этом петь.
Фрида Рейзман:
В 42-м году, после погрома Кубе на камеру снимали, и он раздавал булочки детям, сгоняли детей, а после этих детей привели сюда на яму и их всех расстреляли. Я не понимаю, как человек может убить человека!
Голубоглазая и белокурая Фрида не была похожа на еврейского ребенка. Возможно, это сыграло свою роль. Ее старший брат Лазарь стал героем, отважно свел счеты с 17 вражескими эшелонами, за что в 1943 году получил медаль из Москвы. Именно он спас сестренку. Он попросил крестьянина из Узлян отыскать родных под другими фамилиями, потому что на Лосиков была охота. Мама завязала Фриде «татьяночку» и отправила с пареньком на подводе из города. После побега девочка оказалась в Узлянах, откуда сослуживец брата отвез ее в Озеричино. Жаль, имя праведника, который приютил и обогрел, так и осталось тайной. Но он навсегда останется ангелом-хранителем.
Фрида Рейзман:
Это необыкновенный был человек, он спас маму, он спас человек 10, но никому он не сказал ни своей фамилии, ни своего имени. Он нас привел к себе в дом. Мы первый раз поели!
В свои 85 лет Фрида Вульфовна боится оставаться ночью одна и засыпает только под утро. Она видела то, что не должен быть видеть ребенок. Плакаты с этой фразой долгое время висели в берлинском метро. Слово о жутком геноциде вместе с другими узниками Минского гетто она оставила в книгах, чтобы война больше никогда и ни у кого не поселилась в душе.
Фрида Рейзман:
Я была небольшого роста в 7 лет, шмыгну под проволоку и прошу. Каждый мне говорил: «Зайди, дитятко, покормлю. На тебе картофелину, на тебе кусок хлеба». Такой доброты, как в этом народе, нет, и я горжусь, что я здесь родилась.
