Рок-музыкант, лидер группы «ДДТ» Юрий Шевчук в программе «Простые вопросы» с Егором Хрусталёвым.
Егор Хрусталев, ведущий:
Мы ждем Вас в Минске. Какая будет программа?
Юрий Шевчук, лидер группы «ДДТ»:
Программа будет «История звука». Как говорил старик Экклезиаст: время есть собирать камни, время – бросать, разбрасывать. Я уже не знаю, в каком времени мы с Вами находимся. Но в какой-то момент, в прошлом году, я понял, что пора кое-что вспомнить, подвести какие-то итоги, может быть. Ещеё не окончательные, но всё же. Посмотреть на жизнь свою – вот на этого парня с гитарой. И собралась такая программа, «История звука» мы её назвали. Это песни 80-ых, те рок-н-роллы, с которых мы начинали, песни 90-ых и нулевых. Уже какие-то последние песни, которые мы записали на альбоме «Прозрачные», которые в Минске мы давали. И программа получилась даже для нас достаточно интересной. Почему «История звука» – потому что мы пытаемся, ну, у нас был разный звук, у ДДТ, и в 80-ых это был ритм-н-блюз, с какими-то там русскими частушками, да? Народными, что и назывался рок-н-ролл.
Потом 90-ые годы со всей социалкой.
И державу трясло, людей тоже, время перемен – вот ряд таких песен. А потом нулевые и нынешние времена – и звук был везде разным.
Егор Хрусталев:
Чем отличается жизнь человека в 60 лет от жизни человека в 50 лет? Ваша жизнь изменилась?
Юрий Шевчук:
Ничем. Я сейчас нахожусь, как говорят мудрецы, в таком писательском возрасте. 50, 60… Вот это всё. Кода такая жизнь – она очень размышленьческая, у тебя большой опыт, и ты какие-то страсти в себе поборол, какие-то оставил. То есть, какая-то мудрость, может быть появилась, опыт жизненный, стал больше разбираться в людях и строже к себе относиться.
К тому, что мы делаем – гораздо строже.
Егор Хрусталев:
Говоря о страстях и об искушениях, как Вы считаете, что более зло: когда человеку выпадает слава или выпадает власть?
Юрий Шевчук:
Ну, это рядом. Власть рождает славу. И наоборот часто бывает. Я сейчас нахожусь вне поля вот этих двух «фиговин».
Мы не занимаемся славой и властью тоже.
Я далёк от власти. Как говорят, бойся царского гнева и царской милости.
Егор Хрусталев:
Поближе к людям. Самая популярная история, которую можно найти, связанная с Вами, в Сети про то, как Вы задаете вопрос президенту, а он говорит: «А Вы, собственно, кто?».
Юрий Шевчук:
О, да.
Егор Хрусталев:
А Вы говорите: «Я – Юра, музыкант». Он действительно не знал, кто Вы?
Юрий Шевчук:
Я не знаю. Я хотел сказать, что я – просто гражданин России, не важно, кто я. Просто гражданин России задаёт вопрос. А там, по-моему, кто-то из актёров сказал: «Это – Юра Шевчук», и я повторил, да. Но это не важно. Меня тогда волновало другое, именно была возможность задать какие-то вопросы. Может быть, они не все были точные и глубокие, но я старался.
И меня колотило, и мне очень важно было.
Но, в общем-то, я и поставил ему вопрос: «Что же будет с Родиной и с нами?», как в той песне «народной» «Что такое осень».
Егор Хрусталев:
Вы очень много бываете в Минске. Нам о Минске говорят, с одной стороны, с комплиментарной точки зрения, с другой – вроде как, с упрёком, что: «У вас, как в Советском Союзе». Как Вы считаете, это – упрёк или комплимент?
Юрий Шевчук:
Мнения у меня сейчас составляются не односложные.
Я не могу сказать: «Вот в России всё хорошо, или что в России всё плохо».
Так же я не могу сказать ни о Беларуси, ни об Украине, ни о любой другой нашей республике бывшего СССР. О наших братских народах и о нас самих. Всё гораздо сложнее. Чем больше живёшь, тем больше понимаешь эту сложность. Тона, полутона… Есть что-то хорошее, есть что-то плохое. Где-то война идёт – прямо вот в соседнем подъезде, а где-то прекрасный мир, в квартире у тети Клавы, где она любит мужа, а он её. Это – разные вещи.
Егор Хрусталев:
Вы сталкиваетесь с ситуацией, когда Вашим мнением кто-нибудь хотел прикрыться? Выпросить у Вас какую-то оценку, а потом размахивать ею, как флагом?
Юрий Шевчук:
Раньше я оценками бросался безрассудно. Как мне сейчас кажется. С другой стороны – молодость. Кто не был в 15 лет революционером, тот не был молодым.
А кто после 50 – революционер, тот может быть идиотом.
Старая поговорка. То есть время идёт, и нам всем нужно на это обращать внимание.
Егор Хрусталев:
Вы чувствуете в себе немного мусульманина?
Юрий Шевчук:
Я очень уважительно отношусь к этой религии. Мой дед просто мулла – со стороны мамы, со стороны семьи Гореевых. Не дед, а прадед.
А дед Акрам просто читал по-арабски Коран, и у меня его Коран хранится.
Весь такой намоленный, очень старый Коран. Я очень уважаю всё это. Но выбрал я православие. Наверное, благодаря культуре, в которой я вырос.
Егор Хрусталев:
Что произошло с Вашей судьбой: это – удачное стечение обстоятельств? Потому что, знаете, родись Вы ещё на 10 лет раньше, и не было бы рок-н-ролла, питерского рок-клуба.
Юрий Шевчук:
Чё, не было бы? Был бы, слава Богу!
Егор Хрусталев:
Был бы не в Вашей судьбе.
Юрий Шевчук:
Нет, здесь моя Родина. Личность в истории несколько завышена. Я – человек скромный. Ничего бы плохого бы не было.
Меньше было бы каких-то дурацких песен, может быть, в эфире.
Ну, я не знаю. Я Вам искренне говорю это. Был Борис Гребенщиков, Цой, Алиса, Аукцион, «Странные игры». В Ленинградском рок-клубе, я помню, в 80-ые годы около 50 рок-групп было. Из них остались в живых 5-6. А было 50, и все были безумно талантливые.
Егор Хрусталев:
А Вам повезло или, всё равно, надо...
Юрий Шевчук:
Конечно, повезло, что я... Бывает в жизни у каждого человека, что ты появляешься именно в это время и в том месте, где ты можешь от чего-то оттолкнуться и идти дальше, и начать какую-то интересную, очень интересную жизнь.
Егор Хрусталев:
У Вас в студии большое количество фотографий. Я вижу Битлз, Роллинг Стоунз, Фрэнк Заппа. Но Вы понимаете, что, если Вас сфотографировать, Вы больше похожи на профессора, литератора, чем на музыканта.
Юрий Шевчук:
А я вот, в отличие от своих коллег, не занимался. Как-то чуждо мне всё это было: все эти наколки, рок-имидж, перья, какие-то взбитые причёски. Как раньше, помните, все красились. Мне всегда казалось, что главное – это то, о чём ты поёшь, а не то, как ты выглядишь. В новой программе «История звука», которую мы привезём, предлагаем публике поностальгировать, вспомнить 80-ые, 90-ые и нулевые, и вспомнить историю.
Ведь, главное в этой программе: сжатые 30 лет новейшей истории в звуке и песнях.
Мы попытались создать своё видение и понимание этой новейшей истории – очень трагичной и, вместе, высокой истории, именно с залом, с публикой поговорить об этом. И концерты проходят хорошо. Потому что многие забывают, что было. И многие люди начали историю мифологизировать. Называть её «Проклятые 90-ые» или «Прекрасные нулевые». А, на самом деле, везде было и того, и того намешано, и намерено, и прекрасного, и ужасного.
Егор Хрусталев:
Насколько Вы готовы согласиться с тем, что то, что Вы пишете – в большей степени поэзия и гражданская лирика, чем музыка и рок-н-ролл?
Юрий Шевчук:
Я всё время стараюсь, чтобы это было поровну. Но это очень важно. Для меня в последнее время музыка становится всё важнее и важнее. Написано 400-500 песен, я не считал, и фактически я пытался к гражданской теме подходить максимально философски, насколько был способен мой жалкий мозг. И поэтому я уже высказался на эти темы достаточно много раз, но лирику никто не отменял. Но в этом альбоме, который мы сейчас на этой студии пишем, пока что я назвал его «Юрьев день», мне название нравится. Меня зовут Юрий, все знают. А Юрьев день – это единственный день, когда крепостной мог уйти от барина, куда глаза глядят. То есть день свободный был. Мне кажется, тут хорошая игра смыслов. И в этом альбоме тоже есть социальные песни разные, и есть много лирики, много юмора и иронии.
Егор Хрусталев:
Не кажется ли Вам сейчас колоссальной несправедливостью, что главным рок-н-ролльщиком является Сергей Шнуров?
Юрий Шевчук:
Ну, конечно, да. Конечно. Но это пройдет.
Сейчас жизнь очень тяжёлая у людей, и вот это такое отчаянное, пьяное веселье – оно, наверное, необходимо многим.
Поэтому и «Шнур». А завтра все постараются задуматься, и во времена очередного похмелья, я думаю, мы все задумаемся, и придут другие песни и другие совершенно группы и музыканты.
Егор Хрусталев:
Вы знаете, что за глаза Ваши коллеги Вас называют Юю?
Юрий Шевчук, лидер группы «ДДТ»:
Да, Юю. А почему нет? Был такой философ в Китае, Юю. Дервиш такой, тоже большой любитель выпить. Я даже стихотворение написал – Два Юю, чтобы когда-нибудь с ним встретиться, где-нибудь там, в горных краях.
Егор Хрусталев:
Насколько я понимаю, «ДДТ» сейчас – это команда очень молодых ребят.
Юрий Шевчук:
Да, они моложе, конечно, чем я. Я там Карабас-Барабас в группе или Кощей Бессмертный.
Егор Хрусталев:
Дисциплину поддерживаете?
Юрий Шевчук:
А даже не нужно поддерживать. Ребята настолько увлечены музыкой, как вся молодежь, впрочем. И ничто их не отвлекает, просто каждый занимается своим инструментом очень серьёзно. Профессиональный уровень европейского и мирового качества. И любые задачи, которые приходят в мою больную голову, им по плечу, и поэтому очень приятно с ними работать. Ребята такие молодцы. То есть во главе угла – музыка, а не остальное.
Егор Хрусталев:
Какие слова или какая композиция доставляет Вам самое большое удовольствие сейчас на сцене?
Юрий Шевчук:
Допустим, нравится мне легкая очень строчка в одной песне новой: «Я для музфизкультуры далеко не кумир. В петербургских подъездах классицизм и ампир, а у любви рок-н-ролльной размыты края: чем банальней аккорды, тем теплее моря». Это вот про весь шоу-бизнес.
Егор Хрусталев:
Очень давно я имел возможность записывать с Вами интервью, и Вы тогда только приехали из Парижа. Я у Вас спросил, с чем у Вас ассоциируется Париж. И Вы, подумав, сказали: «С маленькой, белой, тявкающей на всех болонкой». А потом уже появилась песня «Черный пёс – Петербург».
Юрий Шевчук:
Да, что-то такое я говорил. Ну, такой, надушенной болонкой. И это был 91-ый год, а Питер был очень мрачен, очень непричёсан и худ, тощ, нервен. Это 90-ые годы. Это был «Черный пёс». И вместе с тем «Сфинкс». Какой-то сложный образ у меня родился, в моей башке.
Егор Хрусталев:
Но сейчас не такой Петербург.
Юрий Шевчук:
Нет, нет. Сейчас – далеко не такой, я даже фактически эту песню не пою. И я пытался петь эту песню на примере этой программы весной в Санкт-Петербурге, и как-то, смотрю – Питер другой, как-то не поётся она уже.