Лилия Чижик, учитель истории:
В Минск я приехала 10 августа 1944 года. Стояли остовы домов, которые зияли чёрными дырами вместо окон и дверей. Трамвайных путей не было, фонари повалены.
«Слухи стали распространяться, что действует «Чёрная кошка», бандиты. Люди пропадали». Что происходило в Минске после войны
09 мая 2019 08:01
Святослав Кулинок, заместитель заведующего отделом публикаций ГУ «Национальный архив Республики Беларусь», кандидат исторических наук:
Жилой фонд города был разрушен на 80%. Из более чем 330 промышленных предприятий на момент освобождения действующими были только 19. Вставал вопрос: стоит ли восстанавливать Минск или целесообразно построить новый город?
24 июня 41-го вражеские самолёты растерзали минское небо. Под прицелом оказался центр, вокзал и аэродром. Нацисты стремились уничтожить все коммуникации, чтобы создать в городе панику и остановить эвакуацию.
Зажигательные бомбы и белый фосфор оставляли от города лишь коробки. Но есть в истории Минска свой феномен. Здания Лангбарда, хоть и были заминированы, чудом выжили.
Немецкое кладбище около Академии наук и казино в Доме офицеров: экскурсия по военному Минску
Один из шедевров конструктивизма – Дом Красной Армии. Точёную архитектуру дополнили роскошные интерьеры: бассейн, бильярдная, библиотека. А в этом зрительном зале 75 лет назад на спектакле МХАТа минчане узнали, что началась война. Добротное здание сразу приглянусь немцам. Они устроили здесь кинотеатр и лазарет.
Антон Рудак, историк, краевед:
Они начали эти здания закрашивать тёмным цветом, чтобы была маскировка от налётов.
Долго от «защиты» отмывали окна и на Грушевской, 11. Здесь во время войны немцы организовали госпиталь, а после дом заняли офицерские семьи.
Памятник архитектуре 30-ых стоит на Немиге. В каждом подъезде индивидуальная планировка. Светлана Максимовна, как сейчас, помнит новоселье 60-летней давности и как строили во дворе фонтан.
Светлана Урецкая, минчанка, физик, патентовед:
Стали находить медицинские пузырьки, дальше не разрешали копать, потому что там патроны попадались. Очень много было таких фарфоровых тяжёлых немецких чашек, мисок и они были все со свастикой.
Драма разыгралась и в Оперном. Бомба попала прямо в зрительный зал. Немцы обчистили храм искусств до нитки, умудрились устроить здесь конюшню и склад ценных вещей, которые отбирали у узников гетто. Но после войны Лангбард оформил интерьеры по первоначальной задумке. Их оценила маленькая Люба Карпилова. Её мама-балерина переехала из Москвы в Минск после войны и поселилась в тесной комнатушке Оперного. В начале 50-ых в этих коридорах жарили картошку и распевались в халатах одновременно.
Любовь Карпилова, костюмер Большого театра Беларуси:
Родилась я здесь и до 3 лет мы жили в театре. 20 лет отработала балериной, я не мыслила сегодня себя без театра, и пошла в костюмеры.
При наступлении Красной Армии оккупанты в спешке заметали следы. Только в Доме Правительства обнаружили 186 авиабомб и огромное количество гранат. Такая «экипировка» была неспроста. Здесь размещалась военная почта и хранилось много секретных документов. Но вместе с танком Бурдейного первыми в Минск ворвались сапёры и начали прослушивать здания под руководством генерал-майора Николая Олешко. Только с Домом офицеров не успели.
Антон Рудак:
Одна из бомб, заложенных здесь, в подвале Дома офицеров, 3 июля, в день освобождения Минска она взорвалась и вызвала пожар.
Святослав Кулинок:
Пожарные машины подогнали к реке Свислочь. Большая группа солдат также принимала участие в тушении этого пожара, который удалось потушить только 4 июля.
Одни стены и колонны остались от Академии наук. Немцы уничтожили библиотеку и лаборатории, а вокруг устроили кладбище для своих солдат. Родители боялись отпускать детей в город. И не только потому, что руины в любой момент могли вспыхнуть.
Лилия Чижик:
Слухи стали распространяться, что в Минске действует «Чёрная кошка», бандиты, но никто этой «Чёрной кошки» не видел. Но люди пропадали.
Антон Рудак:
Связывали с этой бандой места возле гостиницы «Европа», там убивали и отбирали некоторые вещи.
К сожалению, с новым генпланом и ставкой на сталинский ампир, лангбардовский минимализм оказался не нужен. Его здания стали необоснованно критиковать. И как только архитектор их восстановил, его аккуратно сместили с должности. А ведь талант гения оценили ещё в 1937 году в Париже. Тогда за архитектуру Беларуси Иосиф Григорьевич получил Гран-при. В этом, и не только, тот самый феномен.
Владимир Садовский, краевед:
Это были одни из самых больших зданий и их было тяжело авиацией разбурить.
Светлана Урецкая:
Потому что такая кладка, такие кирпичи!
Лангбард, действительно, опередил время и получил награду свыше. Оперный, Дом офицеров, Академия наук и Дом правительства – наши символы. И не было бы этой памяти без труда тысяч минчан, которые на своих плечах поднимали город из руин.
Лилия Чижик:
Мы каждый получали книжку «Восстановителя города Минска», никто нас не заставлял, никто нам денег не платил за это, каждый с удовольствием шёл на расчистку вот этих развалин.
