Индия! Китай! Россия! Много больших друзей у маленькой Беларуси. Но коснуться нас могут их большие успехи. И большие проблемы! К примеру, снизилась цена на нефть, и вслед за рублем российским надо ослаблять белорусские деньги!
О курсе валют, о кредитах, о золотых запасах и финансовых рисках страны и каждого из нас поговорим с председателем Национального банка. Павел Каллаур - в студии программы «Картина мира» с Юрием Козиятко.
Юрий Козиятко:
Здравствуйте, Павел Владимирович!
Павел Каллаур:
Добрый вечер!
Юрий Козиятко:
Представляете, какое количество людей смотрит нашу программу, потому что у людей очень много финансовых вопросов. И, наверное, и вас, может быть, близкие, родственники иногда спрашивают: «Павел, что же делать с рублем? Может, доллар купить? Может, на депозит положить?» Что вы отвечаете на этот счет?
Павел Каллаур:
На вопросы мы отвечаем очень просто: «Смотрите за динамикой на мировых рынках, смотрите за динамикой у наших соседей и принимайте сами решение».
Юрий Козиятко:
Люди чаще смотрят за динамикой изменения курса белорусского рубля к валютам. И, как правило, покупают доллар или евро из-за инфляционных ожиданий. Ожидают, что курс изменится, сегодня на этот рубль можно будет купить больше, а завтра – меньше, поэтому лучше я какую-то валюту себе приберегу. А какие инфляционные ожидания по итогам года у Национального банка?
Павел Каллаур:
Национальный банк свой прогноз сделал еще в январе. Это инфляция 18%. В принципе, мы этот прогноз не корректируем, потому что 7,8% – за восемь месяцев. И наши оценки показывают, что прогноз 18% вполне достижим. И, может быть, будет ситуация и несколько лучше, инфляция может быть меньше 18%.
Юрий Козиятко:
Простой человек, наверное, иногда не понимает, что такое инфляция. В голове не складывается: инфляция 7,8%, а доллар уже вырос...! Процентов на сколько в этом году?
Павел Каллаур:
В этом году доллар вырос на 48%.
Юрий Козиятко:
С момента вашего назначения, наверное, это уже произошло.
Павел Каллаур:
С момента назначения – немножко больше – 55% (усмехается).
Юрий Козиятко:
Так вот как-то не складывается у людей, как это взаимосвязано: инфляция и отношение белорусского рубля к доллару?
Павел Каллаур:
Инфляция и корректировка доллара – это совершенно разные вещи. Конечно, есть определенный эффект переноса, если идет обесценивание национальной валюты на уровень инфляции. Он в различные периоды в разных странах разный. И в этом году мы наблюдаем самый маленький коэффициент переноса девальвационных процессов на уровень цен. Он колеблется в пределах 0,3. И, собственно говоря, это результат той сбалансированной политики, которая проводится совместно Правительством и Национальным банком.
Юрий Козиятко:
Вы очень сложно так ответили. То есть получается, что курс белорусского рубля по отношению к доллару падает, рубль по отношению к доллару ослабевает, а цены растут не так быстро, не такими темпами.
Павел Каллаур:
Безусловно. Ведь инфляция зависит, или уровень цен зависит от спроса и предложения. И цены формируются на внутреннем рынке. Конечно, на эти цены оказывают влияние и импортные товары, которые мы покупаем. А они, в свою очередь, зависят от курса. Но это влияние не является прямо пропорциональным.
Юрий Козиятко:
В вашу бытность Национальный банк ввел «плавающий» курс валют. А раньше практиковался фиксированный. Происходят какие-то процессы, потом – бах!, рубль обвалился под Новый год. Чем «плавающий» курс лучше фиксированного?
Павел Каллаур:
Когда предприниматель определяется со своим бизнесом, ему, конечно, нужна предсказуемость. И, естественно, предприниматели любят фиксированный курс. Но фиксированный курс не в состоянии адекватно реагировать, когда имеет место на мировых рынках значительная волатильность. То есть есть колебания по цене на нефть, на другие ресурсы, есть девальвационные процессы у соседей, и фиксированный курс на это не реагирует. В результате накапливаются дисбалансы, которые рано или поздно проявляются через разовые девальвации. Собственно говоря, вот такую картину мы наблюдали у наших соседей – у казахов.
Юрий Козиятко:
Ну и фиксированный курс ведет к тому, что чтобы сдержать этот курс, нужно тратить золотовалютные резервы! Только в конце прошлого года, по-моему, вы 750 млн потратили, чтобы как-то плавно выйти на новый курс.
Павел Каллаур:
Вы совершенно правильно заметили: для этого нужны очень большие золотовалютные резервы. «Плавающий» курс чем хорош? Он сразу же реагирует на конъюнктуру, которая складывается на международных рынках, он реагирует на внутренние спросы и предложения. И, соответственно, он позволяет адаптироваться ко всем конъюнктурным изменениям, к различным шокам и правильно выстроить соответствующие ожидания. Но при этом, конечно, «плавающий» курс может «плавать» и в одну сторону, и в другую сторону.
Я не исключаю ситуации, что к концу года при изменении конъюнктуры на цену на нефть, в первую очередь, непосредственно ситуации у наших соседей мы будем наблюдать обратный тренд – укрепление белорусского рубля по отношению к корзине валют, в частности, к тому же доллару либо евро.
Юрий Козиятко:
Это вместе с российским рублем должно происходить? Мы как-то привязались к российскому рублю?
Павел Каллаур:
Российский рубль у нас в корзине занимает 40%. 40%, согласитесь, это достаточно в корзине для того, чтобы существенно воздействовать на динамику курса белорусского рубля.
Юрий Козиятко:
Вы же, наверное, поняли, о чем я говорю. Если Россия перешла на «плавающий» курс, у нас – фиксированный, мы держим, в России падает, и наши товары становятся неконкурентоспособными. Поэтому, конечно, мы вынуждены вслед за Россией привязаться к «плавающему» курсу!
Павел Каллаур:
Безусловно. Если мы будем искусственно сдерживать курс национальной валюты, то конкурентоспособность нашей продукции будет падать. Это будет падать экспорт, и, соответственно, рано или поздно это может привести к существенной корректировке курса. То, что мы наблюдали и в предыдущие годы в нашей стране.
Юрий Козиятко:
Президент на этой неделе принимал вас с докладом. И он как-то упомянул, что вас упрекают за излишнее ручное управление. Кто вас упрекает? В чем ручное управление?
Павел Каллаур:
Наверное, критика со стороны отдельных экспертов в части нашего поведения на кредитном рынке. Что имеется в виду? У нас есть норма, которую мы недавно ввели, которая, по сути дела, ограничивает верхнюю ставку кредитов и субъектам хозяйствования, и физическим лицам. Ставка, по которой мы поддерживаем ликвидность банков на аукционах, это примерно около 30%. Если при ставке 30% кредит физическому лицу выдается более 42%, то это рассматривается как повышенный риск для банка, и он должен либо не выдавать кредит свыше 42%, либо сформировать соответствующие резервы по такого рода кредитам.
Юрий Козиятко:
Риск того, что не вернут эти кредиты!
Павел Каллаур:
Безусловно.
Юрий Козиятко:
Может быть, стоит объяснять людям: «Не берите эти кредиты под 42%!» Вроде, заманчиво, но потом иногда государство обвиняют: «Зачем вы создали такие условия, что я не могу вернуть деньги?! Зачем вы разрешили давать под такие проценты?!»
Павел Каллаур:
Всегда на рынке есть банки, которые предлагают, скажем, интересные рыночные условия. И когда гражданин берет кредит по более высокой ставке, здесь может быть две причины. Первое: это связано с тем, что он не очень тщательно ознакомился с условиями кредитования. Либо он неплатежеспособный.
Юрий Козиятко:
Простым языком: хочет «кинуть» банк. Может быть, иногда взять этот кредит и – все! И потом его не найдут.
Павел Каллаур:
Понимаете, я бы так вопрос не ставил.
Юрий Козиятко:
Но бывают же такие?
Павел Каллаур:
Я бы перевел причину в плоскость эмоциональности. Пришел гражданин, увидел красивый IPad: «Хочу!» Денег нет. Вот он идет, берет кредит, покупает IPad, а потом опомнился: и ставка высокая, и погашать нечем. Естественно, мы должны каким-то образом такую эмоциональность сдерживать.
Юрий Козиятко:
Как вы ни пытаетесь застраховать граждан и банки, все равно за всю историю Беларуси, если не ошибаюсь, больше 20 банков обанкротилось. Последняя история – с «Дельта Банком». И это, по-моему, впервые, когда государство взяло на себя ответственность возвращать те деньги, которые люди могли фактически потерять.
Павел Каллаур:
Банкротство банков, как и других институтов, это нормальный рыночный процесс. Это помогает оздоровить тот или иной сектор экономики. И когда возникает ситуация с неплатежеспособностью банка, самый наилучший способ – это провести быстро, решительно процедуры банкротства. Собственно говоря, что мы и сделали с «Дельта Банком». Когда увидели, что у собственника «Дельта Банка» на территории Украины появились причины, мы тут же провели дополнительные тематические проверки, увидели еще и другие проблемы. Оперативно отреагировали. Да, сегодня банк уже признан банкротом, но при этом мы действительно впервые задействовали институт гарантирования вкладов населения, и, с учетом вот этого института, мы перед населением выполнили все обязательства. Я считаю, что, в принципе, безболезненно, если не считать того, что население потеряло определенное время.
Юрий Козиятко:
Раз вы о гарантировании заговорили, то в масштабах страны для страны гарантом каким-то, подушкой безопасности выступают золотовалютные резервы. Сегодня, когда Беларусь добросовестно рассчиталась со всеми внешними заимствованиями, с процентами, золотовалютные резервы у нас, мягко говоря, слегка уменьшились. Какой у нас? 4,5 млрд, по-моему, у нас сейчас?
Павел Каллаур:
4,6 млрд золотовалютные резервы. Они колеблются в этих пределах где-то уже в течение пяти месяцев. Мы прогнозируем, что до конца года они сохранятся.
Юрий Козиятко:
Это не маловато?
Павел Каллаур:
Это полтора месяца импорта.
Юрий Козиятко:
А должно быть три, да?
Павел Каллаур:
Есть такие подходы международные, что лучше всего импорта иметь три. Но мы должны помнить, что золотовалютные резервы используются для того, чтобы, действительно, рассчитаться по внешним обязательствам, если не достает выручки от внешней торговли. Они призваны в минуты, скажем так, повышенного ажиотажа или повышенного спроса на валюту удовлетворить этот повышенный спрос. При сбалансированной политике Правительства, в первую очередь бюджетной политике, при сбалансированной политике денежно-кредитной государство может обходиться и с более низким уровнем золотовалютных резервов.
Юрий Козиятко:
Раз уже «плавающую» ставку ввели, уже интервенции в меньше степени нужны.
Павел Каллаур:
Вы совершенно правильно заметили. При «плавающем» курсе вот таких разовых каких-то пиковых периодов, где должны использоваться золотовалютные резервы, вообще-то, в принципе, быть не должно. Они могут быть вызваны каким-то внешними факторами. Мы наблюдали в мировой экономике то, что назвали «черный понедельник», 24 августа.
Юрий Козиятко:
Но справились же?
Павел Каллаур:
Да, мы справились. Но вот для такого рода шоков и нужны золотовалютные резервы.
Юрий Козиятко:
Но на кредит МВФ все-таки Беларусь рассчитывает. Да? Мы хотели бы получить 3,5 млрд. И какой это будет кредит? У МВФ разные кредиты. Бывают настолько кабальные кредиты, когда совершенно жесткие условия. Но это, как правило, слаборазвитым странам, которым дают под очень низкие проценты. И там жесточайшие условия, когда управление экономикой переходит практически в руки МВФ. С нами, наверное, так не получится. Вот я хотел сказать, что выборы впереди. И политика сильно влияет на решения МВФ. Если мы проведем выборы и западное сообщество не будет иметь больших претензий, то, наверное, рейтинги страны повысятся, в том числе экономический, и кредит можно будет получить более долгосрочный под более низкие проценты?
Павел Каллаур:
Начнем рассматривать взаимоотношения с международными организациями (и с Международным валютным фондом, и с Всемирным банком) немножко с другой стороны. Эти институты имеют огромный международный опыт. И они этим опытом делятся с нами. И это очень важно для нашей страны, потому что мир меняется. Мы тоже должны меняться, наша экономика должна быть более гибкой ко всем этим вызовам. Определившись с более глубоким сотрудничеством и с одной, и с другой уважаемой международной организацией, мы можем получить знания и финансирование для того, чтобы преобразования, которые так или иначе нужно проводить, были менее болезненны. Мы говорили много о золотовалютных резервах. Скажем, финансирование Международного валютного фонда, увеличение золотовалютных резервов позволяет более уверенно проводить соответствующую макроэкономическую политику. Что мы имеем в виду? У нас в планах снизить инфляцию до 5%.
Юрий Козиятко:
До 5%, извините, это в каком году?
Павел Каллаур:
В европейских странах целевой уровень инфляции – около 2%. Наши соседи (Россия) планируют к 2020 году до 4% довести. У нас более скромные планы – довести до 5%. И мы считаем, что это тот уровень, который позволит и обеспечить, как я уже сказал, макроэкономическую стабильность, и обеспечить уверенность предпринимателей в этой ситуации для того, чтобы они могли вкладывать свои деньги в развитие бизнеса.
Юрий Козиятко:
То есть это задача на следующую пятилетку?
Павел Каллаур:
Это задача на ближайшую пятилетку, которую нужно реализовать. И, конечно, мы рассчитываем на поддержку международных организаций.
Юрий Козиятко:
Кстати, президент на встрече с вами сказал, что впереди могут быть еще более трудные времена! Но, я так понимаю, это он просто напряг, в том числе и вас, чтобы вы имели какой-то ресурс и готовились. Как говорят, «хочешь мира – готовься к войне».
Павел Каллаур:
То, что сказал глава государства, что могут быть времена и похуже, это побуждает к тому, чтобы мы были готовы к новым вызовам, чтобы больше проявляли соответствующей инициативы и всегда имели определенный запас прочности.
Юрий Козиятко:
Будем верить в лучшее.