Новый проект на телеканале «Россия-Беларусь» - общественно-политическое ток-шоу «Что происходит» ставит перед собой задачу разобраться в важных вопросах, которые волнуют людей именно сегодня, именно сейчас.
«Боятся ли сегодня Чернобыля в Беларуси?» 29 лет назад произошла авария на Чернобыльской АЭС. За эти годы выросло уже новое поколение белорусов. Стоит ли бояться Чернобыля сегодня и радиации столько лет спустя? Смогли ли мы справиться с последствиями этой катастрофы? Нужно ли защищать наших детей? Давайте разберемся!
И вопрос, который мы выносим в телефонное голосование «Справились ли мы с последствиями Чернобыльской катастрофы». Чтобы поучаствовать в голосовании, нужно сделать звонок с телефонов, которые вы сейчас видите на своих экранах. Оставляйте свои комментарии на сайте ctv.by, заходите в раздел «Что происходит?», подключайтесь к обсуждению и в социальных сетях.
Дмитрий Смирнов:
Очень хорошо помню, когда мы учились в школе, нам постоянно рассказывали, пугали, что через много-много лет территории по-прежнему будут загрязненными, там по-прежнему ничего нельзя будет делать… Я помню слова своих учителей, которые говорили «десятилетия», «столетия», а то и «тысячелетия». Прошло 29 лет и сегодня мы говорим о том, что территория загрязненная сокращается больше, чем в 1,5 раза. За счет чего, Александр Григорьевич?
Александр Трифонов, заместитель генерального директора по научной работе «Объединенного института энергетических и ядерных исследований «Сосны»:
Когда у нас случился Чернобыль, мы не знали даже, что делать. На вопрос «Что делать?» всегда первой отвечает наука. Наш институт был самым первым, который взялся собрать базу данных о том, что случилось именно после аварии. И после этого мы приняли первые контрмеры: меры по дезактивации, дегазации территории. Можно сказать, что после Чернобыля мы можем ответить на вопрос «Что там произошло?», что можно использовать, а что - нельзя. Многие научные направления мы развили благодаря Чернобылю.
Что сделано, и каких результатов за эти 30 лет ученые смогли достигнуть? Какое количество территории удалось ввести в оборот?
Анатолий Загорский, первый заместитель начальника департамента по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС МЧС Республики Беларусь:
Если брать в целом территорию, она не должна подразделяться. Наш департамент преподносит эту задачу таким образом: государство и все органы власти, которые занимаются преодолением последствий катастрофы, делят территорию на две части: первая часть – та часть, где невозможно проживание человека; вторая – территория, на которой жили, живут и будут жить люди.
А как Вы оцениваете те территории, на которых уже никогда не будут жить люди?
Анатолий Загорский, первый заместитель начальника департамента по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС МЧС Республики Беларусь:
Эти территории… Допустим, это территория заповедника: там, где трансурановые элементы. Те зоны после аварии – мы вывели всего лишь 17 тыс. гектаров. Это очень мало. И, в принципе, не потому что мы этого не хотим делать, потому что есть определенные процессы, которые происходят с радионуклидами. Второе – экономическая целесообразность. Если брать в целом, 6 тыс. км2 зоны отселения отчуждения – то это крайне маленькая территория, которая выведена из сельхозоборотов.
Александр Трифонов, заместитель генерального директора по научной работе «Объединенного института энергетических и ядерных исследований «Сосны»:
Наш институт был один из первых, который сказал, что там можно делать, что - нельзя. Были развиты специальные абсорбенты, которые захватывают радионуклиды, не дают им распространяться. Это раз. Во-вторых, что можно разводить, что нельзя.
Назовите нам, чем было загрязнена территория в период полураспада этих элементов.
Александр Трифонов, заместитель генерального директора по научной работе «Объединенного института энергетических и ядерных исследований «Сосны»:
Основной радиактивной частью стал цезий и йод. Период полураспада – где-то 30 лет. У нас 30 лет прошло, и где-то наполовину уменьшилось количество радионуклидов.
Татьяна Петровна, в государственной программе прописан такой момент, что нужно вводить в территории в пользование, и этим как-то менять имидж страны. Получается это делать сегодня?
Татьяна Конончук, заместитель председателя постоянной комиссии по вопросам экологии, природопользования и Чернобыльской катастрофы ППНС Республики Беларусь:
Прежде всего, хочу сказать, что на вопрос «Правда ли, что мы с Чернобылем?» действительно ответ дает то, что уже пятая государственная программа, которая реализуется, это уже переход к устойчивому развитию этих территорий, в отличие от первой программы, которая называлась «Минимализация последствий», и второй – «Реабилитация территорий».
А в чем разница? Реабилитация, а теперь - активное развитие. Что произошло? Что поменялось теперь?
Татьяна Конончук, заместитель председателя постоянной комиссии по вопросам экологии, природопользования и Чернобыльской катастрофы ППНС Республики Беларусь:
В эти годы значительные мероприятия были направлены на то, чтобы научиться на этих территориях, выращивать нормативно чистую продукцию не только в производстве, но еще и в личных подсобных хозяйствах. И сегодня я еще хотела бы сказать о жителях, которые еще не уехали в те времена, поверили в эту землю, которая пострадала, в свои силы, и на протяжении всех этих 29 лет они это доказывают. Они уже не боятся сегодня жить на этой территории, строить жилье, растить детей…
Мы говорим о людях, которые там остались. А если мы говорим о нашей целой стране, целом обществе, раньше мы боялись Чернобыля и боимся этой зоны.
Татьяна Конончук, заместитель председателя постоянной комиссии по вопросам экологии, природопользования и Чернобыльской катастрофы ППНС Республики Беларусь:
Люди не знали, как будет дальше развиваться жизнь: уезжать, не уезжать. И отношение к людям было другое: как будто это совершенно другие люди. Немного их боялись. И я по роду своей деятельности, как учитель, 15 лет вывозила детей на оздоровление. И вы знаете, когда мы привозили детей в санатории на оздоровление, то отдыхающие, которые там находились в это время, они тоже нас сторонились, как будто что-то произошло. Но скорее всего, это от нашего недопонимания, незнания.
Жанна Николаевна, расскажите, чем живете сегодня? Посевная началась уже?
Жанна Чернянская, заместитель председателя Хойницкого райсполкома:
Скажу даже больше. Зерновые мы уже закончили сеять. Мы первый район в Гомельской области, который начал посевную. Как раз способствуют погодные условия. Если говорить в общем, на территории Хойницкого, Брагинского и Наровлянского районов, работает сегодня и действует наука и международное сообщество. Иностранные научные сотрудники работают на территории единственного в мире радиационно-экологического заповедника. И вы знаете, как говорится «Было бы счастье, да несчастье помогло». Удалось изучить всю флору и фауну, которая присутствует на территории Хойницкого района.
Как Вы контролируете качество продукта. Что Вы выращиваете только для себя, и какая продукция идет только на продажу?
Жанна Чернянская, заместитель председателя Хойницкого райсполкома:
В первые годы было очень сложно понять и разобраться что к чему и как двигаться дальше. Конечно, те программы, о которых сегодня уже говорили, благодаря науке и государству, определили, что сегодня надо провести переспециализацию хозяйств, например, определиться, какие продукты надо выращивать для того, чтобы впоследствии молоко либо мясо было чистым.
Я хочу вам с ответственностью заявить, что на сегодняшний день наши мясомолочные заводы, куда мы поставляем нашу продукцию, практически за последние 10 лет не имели ни одного отказа, и не было ни одного вопроса по поводу того, что где-то там что-то превышает. По Беларуси нормы сегодня очень жесткие.
Несколько лет назад, когда люди приходили в магазин, думали: «О, гомельское молочко… Надо подумать, стоит ли брать!» Сегодня меняется ли ситуация?
Жанна Чернянская, заместитель председателя Хойницкого райсполкома:
Конечно, меняется. Просто так ничего не делается. Все – ступенчатый уровень проверки: привезли сырье – проверили; полуфабрикат сделали – проверили; и на выходе все опять же проверяется. Хочется сказать, что, например, по молочной продукции (масло, сыры) наш завод предоставляет практически 85% в Россию, и понятно, что сегодня условия поставок отслеживаются.
Вы живете на этой территории много лет. После аварии, наверное, был некий страх. Прошло 29 лет. Страх какой-то остался, что «я здесь, на этой территории», или его абсолютно не стало и мы живем?
Жанна Чернянская, заместитель председателя Хойницкого райсполкома:
Как называют… «постчернобыльский синдром». Нет никакого синдрома! Я еще раз повторю, что я родилась и 1986 году я окончила 8 классов, нас тогда вывозили, мы поступали, где-то учились, но в итоге вернулись на свою Родину. Работаем, живем, рожаем детей. У нас и медицина замечательная.
Татьяна Конончук, заместитель председателя постоянной комиссии по вопросам экологии, природопользования и Чернобыльской катастрофы ППНС Республики Беларусь:
Страха как такового нет! Но вот самоуспокоенности проживания на этих территориях тоже быть не должно. Сегодня достаточная информационная обеспеченность и человек, проживая на этой территории должен помнить и о радиологической культуре, о каких-то нормах, о том, что просто так ходить в лес за грибами и ягодами нельзя. Нужно знать: на каком участке можно собирать, на каком – нет. И собрав, нужно проверить: насколько это можно употреблять в пищу. Последствия Чернобыльской катастрофы, несмотря на то, что уже скоро будет 30 лет, они все же долговечны. И самоуспокоенности быть не должно. И по социальной защите, и по медицинскому обеспечению населения они должны продолжать развиваться.
Насколько сегодня наука может сказать, что там сегодня можно жить спокойно и не вспоминать о том, что там 29 лет назад произошла авария на Чернобыльской АЭС.
Мария Герменчук, начальник ГУ «Республиканский центр по гидрометеорологии, контролю радиоактивного загрязнения и мониторингу окружающей среды»:
Люди могут позволить себе говорить, что они об этом не думают, потому что существует система, которая систематически отслеживает любые изменения в окружающей среде. Это система мониторинга окружающей среды, за которое отвечает Министерство природных ресурсов и охраны окружающей среды. Этим занимается гидрометеослужба. Существует система контроля продуктов питания на загрязненных территориях. Существуют научные подходы для того, чтобы не только оценивать состояние окружающей среды сегодня, но и давать прогноз загрязнения на будущее. Системные наблюдения (мониторинг) позволяет нам отслеживать, какова динамика радиактивных загрязнений и что происходит. Кроме того, результатом Чернобыльских событий, последствий явилось то, что мы пересмотрели всю систему мониторинга окружающей среды, в том числе и радиактивного. Сейчас, кроме наблюдений, которые проводятся ежедневно с помощью приборов, оборудования, ручным способом, есть еще и автоматизированные системы контроля, которые расположены по всей территории Беларуси, особенно в зонах атомной станции, находящихся на границе с Беларусью.
Александр Андреев, начальник управления государственной экологической экспертизы Министерства природных ресурсов Республики Беларусь:
С точки зрения нас, экологов, мы отслеживаем также развитие этих территорий с точки зрения, чтобы загрязнение не распространялось на другие территории.
Меня интересует медицинский вопрос. Есть ли какая-то статистика о том, что в Гомеле болеют больше?
Эльдар Надыров, заместитель директора Республиканского научно-практического центра радиационной медицины и экологии человека:
Конечно, такая статистика есть. В нашем учреждении - Республиканского научно-практического центра радиационной медицины и экологии человека – функционирует государственный регистр. В нем отображены все данные о заболеваемости различной категории пострадавшего населения. И не только Гомеля и всей Гомельской области, но и на всей территории Республики Беларусь. Исследования показали (они опубликованы и имеются в печати), что заболеваемость у пострадавшего населения первичной заболеваемости впервые выявлено ниже, чем в среднем по Республике Беларусь. Это грамотно построенная система медицинского наблюдения и диспансеризация всего населения. В зависимости от категории пострадавшего населения, такие пациенты проходят ультразвуковое обследование щитовидной железы, осмотр эндокринолога, электрокардиографическое исследование и развернутый анализ крови.
Генетика и Чернобыль. Мы сегодня можем однозначно сказать: «да, влияет», или «нет, не влияет»?
Эльдар Надыров, заместитель директора Республиканского научно-практического центра радиационной медицины и экологии человека:
Конечно. Такие исследования проводились как нашими учеными, так и учеными из Германии. Опубликованы они были в начале 2000 года, где было четко показано, что рисков развития пороков развития на тот момент не было. Нет этого риска и в настоящее время. Что касается онкологических заболеваний, кроме рака щитовидной железы (это следствие аварии на Чернобыльской АЭС), других локализаций злокачественного образования как и рисков развития на сегодняшний день не найдено.