На вопросы ведущего программы «Неделя» на СТВ отвечает министр образования Республики Беларусь Михаил Журавков.
В советское время ученым было быть престижно. Может быть, не очень модно, но престижно. Младший научный сотрудник действительно имел какой-то вес, работа в НИИ действительно считалась большой удачей. Сегодня молодые научные сотрудники, которые решили посвятить свою жизнь науке, работают, на Ваш взгляд, за что? За идею?
Михаил Журавков:
В науку в первую очередь идут увлеченные люди. Те, которые влюблены в науку, которым нравится процесс научных исследований. Без этого, конечно, невозможно. В первую очередь, конечно, надо любить свою профессию. А по принуждению работать нельзя.
И вы действительно правы, что раньше престиж ученого был намного более высокий, чем сейчас.
[Сегодня актуален] лозунг «если ты такой умный, то почему такой бедный». Для молодежи финансовое благосостояние никто не отменял. Деньги пока еще остаются основным мерилом труда. У молодого человека должна быть семья, квартира помимо любимой работы. Поэтому хотелось бы, чтобы, конечно, труд ученого был более вознаграждаемый. Но я и своим ребятам в лаборатории всегда повторяю, что все в их руках. Не надо надеяться на кого-то, надо самому трудиться, много трудиться. И я хочу с гордостью, например, сказать, что в нашей лаборатории даже студенты получают очень приличную заработную плату, ту, которую они заработали своим умом, своим трудом, выполняя договоры.
Конечно, много приходится трудиться, прикладывать значительные усилия. Но это стоит того. Когда любимая работа приносит ощутимые результаты, когда ты можешь (на примере своих молодых сотрудников вижу) похвастаться своим девушкам, свозить их на море отдохнуть, – это здорово.
У нас есть такая статистика, допустим, сколько приносит один вложенный рубль в науку?
Михаил Журавков:
Очень трудно это подсчитать в среднем, потому что наука ведь разная. Например, если мы возьмем «чистую» математику: алгебраист, тополог. Результаты его исследований принесут, может быть, не сейчас выгоду, а через десятилетия, даже более того.
Академия наук говорит, что в этом году у них на каждый вложенный рубль отдача составляла более 10 рублей. То есть, в принципе, эффективность хорошая. Это в среднем по академическим университетам. То же самое и в университетах в системе образования, потому что надо подчеркнуть, что научно-исследовательские лаборатории в университетах – это в большинстве своем самоокупаемые структуры. То есть, это ставки. Для того, чтобы работал научный сотрудник, он должен обеспечить себя определенным финансированием. Будь то в рамках или фонда фундаментальных исследований, или какой-то государственной программы, или каких-то прикладных исследований. Но он должен доказать свою научную состоятельность.
Что белорусских молодых ученых интересует в большей степени, какие научные исследования? Может, микробиология, нанотехнологии?
Михаил Журавков:
В науке, как и в любом другом деле, есть модные тенденции, тренды. Туда, где что-то интересное, и больше идет людей. Сейчас молодежь интересуют вопросы математического моделирования. Даже возникает симбиоз на стыке, чего раньше не было. Например, в Лицее БГУ открыли химико-математический класс. То есть, химик понимает, что ему надо очень хорошо знать математику и информатику, чтобы моделировать свои процессы.
Сейчас, например, есть некоторые новые направления исследований и новые специальности, которые очень трудно отнести к какому-то определенному факультету. Например, наноинженерия, которая сейчас очень бурно развивается. Что это? Это физика, или это биология, или это прикладная математика? Лучше делать симбиоз. Мне очень нравится в этом плане, как поступают в скандинавских, например, странах. У них, в принципе, основная ячейка обучения – это кафедра. И специальность формируется, как мозаика, составлением различных кафедр, а не факультетов. То есть если сегодня, еще раз повторяю, есть какое-то направление, которое бурно развивается и требует знаний из различных областей, то они мозаику составляют из различных кафедр. Хотелось бы попробовать это и в университетах. Ни в коем случае не убирать классические факультеты, оставляя фундаментальные исследования. Но больше упор сделать на междисциплинарные.
На ваш взгляд, какая из существующих систем образования в мире сейчас впереди планеты всей?
Михаил Журавков:
Сколько существует человечество, столько и идут вопросы, как учить, чему учить и кто лучше обучает. Если бы был такой единый авторитет по системе образования, то давно бы весь мир обучался одинаково. Это очень тонкий вопрос. Мне бы хотелось у нас в системе образования сделать специальную структуру, которая бы очень глубоко изучила [сложившуюся ситуацию]. В философии есть закон «количество переходит в качество». На мой взгляд, сейчас как раз тот этап, когда мы накопили очень большой объем знаний и нам надо подумать вообще, как дальше учить детей. Дети сейчас совершенно другие. Я смотрю по друзьям сына, по нему: для него различные гаджеты, различные электронные средства – это средства жизни. И, как те же студенты говорят: «Я уже давно залез в Интернет и прочитал намного больше, чем преподаватель успел за эти 10 минут рассказать».
То есть надо вообще по-другому рассказывать. Просто транслировать знания – сейчас это уже не проходит. Надо научить студента, школьника учиться. Надо заинтересовать его. Вот этот вопрос очень непростой. И над этим мы сейчас будем думать.