Они не понимали, винтиками какого плана были. Андрей Муковозчик: о 2020-м и беглых белорусах

Знаете, а мне вот не хватает радиоточки. Той, что была когда-то в любой хате, в любой квартире, под гимн вставала бабушка, к утренней гимнастике поднимали детей. И весь день она что-то пела, играла, рассказывала, болбатала, на нее обращали внимание не больше, чем на тиканье стенных часов. Под нее варили обед, и стирали белье, учили уроки, гоняли чаи на кухнях, учились играть на музыкальных инструментах и ложились спать. А с утра она вновь начинала наш день. В советские времена у радиоточек собирались целыми семьями и компаниями. Некоторые вещи по прошествии времени становятся неоспоримыми.

Радиоточка учила нас грамотной речи. Всех – от детсадовцев до пенсионеров. Не тем обрывкам эмоций невнятного движения, которое ворвались затем в резко расширившийся радиоэфир, а связному, спокойному, убедительному изложению своих мыслей. Ударение мы, если кто еще помнит, сверяли по дикторам. Классическую музыку, считай, с колыбели, слушали дома. О новых для себя именах узнавали из радиопостановок, как и о том, что в Петропавловске-Камчатском полночь.

Радио разговаривало с нами, поправляло, образовывало. Думаю, в первую очередь благодаря ему белорусскую культуру, искусство и язык знали все. Их нельзя было не знать. Радиоточка олицетворяла собой реальное двуязычие. Уча одних и приносящее асалоду іншым. Вершы і о апавяданні, размовы і гутаркі. Не хочешь – не слушай, но матчына мова гучыць. И не слышать ее ты не можешь. А что касается музыки, то не нужно было никаких 75 %. Новую белорусскую песню вся страна слышала на следующий день. Хорошую, разумеется, песню, а не за два дня на коленке под караоке. Рядом звучала и советская эстрада, и зарубежная. Лучшая, разумеется. Для любителей же субпродуктов, нишевых, как сейчас говорят, пользователей, были магнитофоны и радиоприемники. Хоть «Голос Америки» слушай, хоть хип-хоп. Разница, как время показало, небольшая.

Григорий Азаренок, СТВ:
Андрей Николаевич, в истории 2020 года знаковое место. Первый бой с милицией змагары дали здесь.

Андрей Муковозчик, писатель, обозреватель ИД «Беларусь сегодня»:
Григорий, спасибо, что сюда пригласили. Это прямо и вновь я посетил, Пушкинская – это те самые места. Вот здесь в июле 2020 года, я сюда случайно, не от большого ума, а просто не просчитал ситуацию, и я сюда попал с детьми. И я лично наблюдал, как провокатор бегал вот оттуда, от проспекта, периодически. Там, видимо, стояли люди, там они стояли – мы, типа, только стоим. А он периодически бежал сюда с криками: «Гестапо, гестапо!» А полно людей. Вот такой же, да нет, жарче был летний день, хороший летний день. И бежит этот самый мужичок, и за ним еще бежит такая стая людей.

Естественно народ нервничает, оборачивается, дергается. Он отбегал вот сюда по улице, передыхал, о чем-то переговаривался с поплечниками и возвращался на рабочее место. Вокруг этой излучины Свислочи ездили, тренировались велосипедисты. Это был смех, несмотря даже на всю ту тревожную атмосферу. Потому что их понабирали с бору по сосенке, но было четко видно организацию. То есть впереди едет условный офицер, в середине колонны, как у него есть сержант, который поддержит. И сзади один или два человека – арьергард, что называется, поддерживает отставших, держит вообще этот строй. Но ездили они, конечно, отвратительно, очень плохо.

Григорий Азаренок:
При этом вот мы сейчас идем, снимаем и видим: гуляют мамочки с детьми. Дети ездят на велосипедах. Кто-то, я заметил так, подозрительно на нас косится, если не сказать больше. Но всего этого нас хотели лишить, могли лишить. И вы тогда, наверное, я помню вашу статью, впервые ощутили, что вот эту вот прогулку с детьми – этого можно лишить и заменить это какой-то непотребщиной. Митинги, шатания, хождения. А как сейчас история показывает, это потом превращается во взрывы.

Андрей Муковозчик:
Да, да, потом люстрация, интернирование, мусорные баки, приматывание пленкой к столбам. Ну, и какая-нибудь военная операция, мясо на убой. Вот же сценарий, вот же он на глазах разворачивается. Люди не хотят понять, что это и про них. И про них тоже это все уже начиналось. Да, тогда я действительно написал статью, в которой пытался образумить тех, кто здесь… Вот они все, эти овцы, хомячки, вели себя как действительно неразумное, как лишенные половины головы существа. «Я просто гуляю, я просто стою, что вы мне...» Дураков делали из нас, но они же даже не понимали, винтиками какого плана они были. А они действительно пытались сделать из нас уроков, но законно. А давайте вот прямо здесь на улице напишем новую Конституцию. А давайте, да. Когда их позвали писать Конституцию, что, кто-то пришел? Один Воскресенский прибежал и то в первых рядах, чтобы заметили. А остальные как бы нет, никому это не надо было уже. Нас хотели затянуть в законотворческую дискуссию. И когда сейчас говорят, что закон должен быть превыше всего, только по закону, я хочу напомнить, что закон всегда отстает от реальной жизни.

Григорий Азаренок:
И он нужен для того, чтобы регулировать процессы в обществе.

Андрей Муковозчик:
Чтобы зафиксировать устоявшиеся процессы. А когда тебя вбрасывают постоянно новое… Там же не дураки в этом смысле собрались. Там же молодые, есть креативные головы, которым очень увлекательно играть в игру «Воры и полицейские». Я бегу, а ты догони меня. Я вот так сделаю, а что ты мне сделаешь? А пока ты будешь думать, что ты мне сделаешь, я еще вот так и вот так сделаю. Им очень в это интересно играть. Когда наши яйцеголовые говорят о том, что все должно быть по закону, я очень боюсь, что они просто не выучили этих уроков. И еще я очень боюсь, что они просто не были на улицах, Гриша, где мы с вами.

Григорий Азаренок:
Не видели их в лицо.

Андрей Муковозчик:
Да, не были в судах, не были на улицах, не видели их в лицо. А умничать, я вам скажу, глядя умными глазами в камеру, – этому научиться несложно.

Григорий Азаренок:
Вы исследуете феномен этой «протестной интеллигенции». Вот об этом во многом и книжка «Революция мокрых штанов». С мясом все понятно: кто анархисты, кто дебилы и кто еще как-то – с ними разбираться по закону и никаких вопросов нет. А вот это вот, знаете, вот вы очень красочный описываете: когда я в транспорте проеду, спрятав БЧБ в трусы, потом его достану в толпе, а потом его уберу и что вы мне сделаете? Вот сейчас потрясающее: она в тюрьме, дочь Класковского, в тюрьме прекрасно шила, значит даже грамоту получила, чтобы там себе условия получше сделать. А выйдя и уехав в Польшу и сказала: я никогда и так далее. Вот эта подлость этой бчб-интеллигенции и вообще эта протестная интеллигенция – это вообще качество страшное.

Андрей Муковозчик:
Они трусы изначально. И Ганна Северинец труслива, трусливая закатчица банок, потому что протестную свою деятельность, напомню, она начинала с чего? Она была учительницей в государственной школе и понемножку фальсифицировала учебные программы. То есть гадила тогда и там, где ее никто не видел. То же с Класковской. Там как бы предыстория еще хуже… Это их всех объединяет – они трусы, они корыстолюбивы, и они приспособленцы откровенные. Вот ей сейчас надо получить какие-то преференции там – и, пожалуйста, она здесь, оказывается, колонию ставила на уши. Она там зону удержала, она там была протестункой. Поднимаешь дело – божечки мои, какие слова говорила: спасибо вам, дорогие тюремщики, что плюнули да дунули. Вот такие дела. И они бегут от своей ответственности. Вот эти жвалевские-пастернаки, вот эта мадам Чернявская, вся вот эта экстремистская журналистика взрощенная «тутбаем», они знают, что они выводили на улицы. Они понимают, что было потом. Но спроси ты у них: вы признаете свою ответственность за это? Нет. Это не мы, да что! Я ни к чему не призывал, я ни о чем таком не говорил, я ничего такого не хотел.

Не надо бояться густого тумана,
Не надо бояться пустого кармана.
Не надо бояться ни горных потоков,
ни топей болотных, ни грязных подонков!

Не надо бояться тяжелой задачи,
а надо бояться дешевой удачи.
Не надо бояться быть честным и битым,
а надо бояться быть лживым и сытым!

Умейте всем страхам в лицо рассмеяться, –
лишь собственной трусости надо бояться!

Андрей Муковозчик:
Очень интересная история случилась с директором института США и Канады, который там что-то сказал, а ему не продлили контракт, если нашими словами. А вся либерда российская возопила: а как же так, а что такое. Вы же посмотрите на историю этого самого института США и Канады. Института, который был задуман как изучение врага. И как по нашему ThinkTanks – фабрика мыслей, которые должны были бы анализировать врага и давать партии и правительству советы, как с ними бороться. Туда напихали сынков той самой партийной номенклатуры, дипломатов и так далее, лишь бы за рубеж ездить. И мгновенно этот институт стал… Ладно бы он просто сгнил, разложился и так далее. Его перехватили, и он стал рассадником западных уже интересов, здесь у нас в той большой бывшей стране. Вот что происходит с ренегатством, если за этим не следить. Вот что произойдет с теми полутора миллионами человек, которые не голосовали за Лукашенко и с которыми мы сейчас будем работать, говорят нам наши либералы. И что, спрашиваю я, у них там или у кого-то из них, вы будете с ними работать, они будут голосовать за Лукашенко – нет, отвечают они. Вопрос! Так а вы зачем тогда с ними будете работать? А вот потому что... А потому что вот это вот ренегатство там внутри сидит и мелко дрожит. И в интеллигенции это выражается, во-первых, гораздо более ярко, во-вторых, гораздо более подло, чем вот у какого-нибудь рабочего на заводе.

Тот общий культурный код объединял нас. Новая демократическая пропаганда, как еще назвать, разъединяет, разрывает связи между людьми, побуждает каждого замыкаться в своей скорлупе из правильных представлений о мире. И следом переставать понимать не то, что своего земляка или даже соседа, а и близких людей. Тех, кто рядом. Зато в результате получается идеальный потребитель чего угодно: от вещей до идей. Толпа таких – это рынок. Он или она вполне заменит народ. Но рынок даже и завоевывать нет смысла. Его надо только крышевать и доить. Я не снимаю розетку с кухонной стены, хотя и в интерьер, она не вписывается совершенно. Не жду, будто что-то вернется, так не бывает, но и забывать про радиоточку, свою семью, свою родину не хочу. Андрей Муковозчик.