Новости Беларуси. На неделе в Борисове правоохранители изъяли более 150 тысяч доз спайса. Наркотик держали и продавали четверо молодых людей. Младшему – 19. А самому старшему – 23. По предварительной информации, дельцы организовали в Борисовском районе торговлю спайсом. Следы ведут и в Москву, где, по подозрению оперативников, задержанные наладили сеть по продаже наркотиков через страницы в социальных сетях. И это только самый свежий факт по спайсам.
Леонид:
Могу сказать людям, которые хотят, употребляют: не то, что не начинайте, не курите, не употребляйте, а просто научитесь отказываться. Многие сидят в тюрьме сейчас из-за этого.
Леня не в тюрьме. По крайней мере пока. Это комната посетителей в клинике психического здоровья. Можно сказать, его третья «ходка» в РНПЦ за 17-летнюю жизнь. Научиться отказываться советует другим. Сам еще не научился. А начиналось, казалось бы, с лирики. Талантливого парня потянуло на музыку.
Ольга, мама Леонида:
Здесь когда-то стоял пульт микшерский, подарили ему такую вещь, чтобы он занимался музыкой.
Анатолий, папа Леонида:
Вот барабанами он занимается, купили ему ай-пэд для отработки. Думаете, он на нем работал? Нет.
Парадокс с в том, что интерес к спайсу начался как раз с музыки. А тяга к музыке пропала из-за спайса, сообщили в программе «Неделя» на СТВ.
Леонид:
Писал рэп. Где-то около месяца не было вдохновения. И когда я записывал трек на студии, один человек сказал, что есть такое вещество, можно приобрести, может, вернется вдохновение.
Новых треков не появилось. Зато из квартиры стали пропадать вещи, деньги, а потом и сам Леня.
Анатолий, папа Леонида:
Телефон не отвечает, соответственно, домой не приходит ночевать. На следующий день он приходит грязный, в часов семь, голодный. Видно, что хорошо обкуренный.
Ольга, мама Леонида:
Я вела графичек такой, на календаре ставила дни, когда его не было дома. Потом он унес его у меня.
Вначале сына искали с милицией, потом поняли: бесполезно. За два года «под кайфом» Леня совсем забросил школу. В аттестате об окончании 9 классов средний балл меньше трех. Переехали в другой город, но старое удовольствие парень нашел и на новом месте.
Ольга, мама Леонида:
Семьи, у которых такая проблема, им нужна помощь. Допустим, нам очень нужна помощь, потому что мы не психологи. Остается чувство любви к сыну, но с детьми-наркоманами нужно по-особенному разговаривать.
За это время чего только не пробовали. Разговаривать по душам.
Леонид:
Когда у них было время? Не было времени. Только утром чаю попить, пообедать, поужинать. И все. Все в работе всегда. Конечно, я пробовал.
Анатолий, папа Леонида:
Собрались идти в Ботанический сад, позвал Леню с нами. Он сказал, что ему с нами не интересно.
Заставлять лечиться, отпускать в свободный полет или лишать благ за проступки по специальной методике.
Леонид:
Я мог дома не ночевать. Прихожу, а папа забрал компьютер, жесткий диск. Спрашивал, зачем он это делал.
Анатолий, папа Леонида:
Если наркоману все давать блага, он в этих благах будет и даже не будет задумываться. Но когда начинают отнимать блага… Он обратился к нам, мы были готовы ему помочь, если он к нам обратиться.
Людмила Шпаковская, заведующий подростковым отделением УЗ «Городской клинический наркологический диспансер» Минска:
В лечении наркозависимых есть такое понятие, как «жесткая любовь». Наркоман – тонкий психолог, он знает, кому говорить, что говорить, как говорить, на кого надавить, где попросить, где поплакать.
Ольга, мама Леонида:
Говорят, что родителям надо смириться с тем, что ребенок такой и отпустить. Хорошо, мы отпустили. Чем это закончилось? Опять, в том же известном положении, в отключке, в другом только подъезде его задержали.
Говорят, что наркоман должен найти какую-то свою яму. Когда они опускаются полностью в яму, они начинают выходить из этого состояния. Какая может быть яма для ребенка? Три недели пробыл в тюрьме. Это разве не яма? Хватило на неделю.
Дно этой ямы нащупали только родители.
Леня все чаще летает в облаках уже не на крыльях вдохновения – банально под кайфом. Говорит, зависимости то нет. Просто социальная проблема.
Леонид:
А зависимости и не было. Просто хочешь покурить – покурил, не хочешь – не покурил.
Владимир Иванов, заведующий отделением Республиканского научно-практического центра психического здоровья:
Курильщики спайса могут, например, не курить месяц, другой, третий.
Когда из больницы, куда обкуренного Леню в очередной раз привезла милиция, позвонили, родители просто отказались приезжать за сыном.
Елена Герасименко, заместитель председателя комиссии по делам несовершеннолетних Мингорисполкома:
Два года он употребляет наркотики. Конечно, он просто этих родителей уже достал, он вынудил их к такому отчаянному шагу.
Владимир Иванов, заведующий отделением Республиканского научно-практического центра психического здоровья:
Бывают случаи, когда резкие и жесткие действия родственников приводят к очень хорошим результатам. У меня есть пациенты, которые вошли в ремиссию после того, как семья их отвергла полностью.
Отчаянная попытка разорвать замкнутый круг или предательство? Это позже родители объяснят: не отказались от сына, отказались от наркомана. Согласны забрать, но только после того, как полноценно пролечат. В итоге с одной больничной койки на другую. Снова в психиатрическое отделение.
Анатолий, папа Леонида:
Все, приезжайте забирайте сына. Говорю, что бесполезно его забирать оттуда, потому что он через пару часов будет у вас. Это не решает проблему.
Ольга, мама Леонида:
Мы привозили Лену накуренным и просили положить его на лечение, он нуждается в лечении. Нам сказали, что без направления – нет.
Людмила Шпаковская, заведующий подростковым отделением УЗ «Городской клинический наркологический диспансер» Минска:
Они же не приводят на тот момент, когда ребенок один раз попробовал. Они приходят тогда, когда он употребляет год-полтора. Скажите, где они были раньше? А вот через полтора года уже сложно его куда-то положить определить, потому что он совершенно не хочет этого.
Мама говорит, что никогда не думала, что ее сын будет наркоманом, а ребенок ей отвечает, что как она не видела, ведь он сидел перед ней.
Держать на лечении принудительно без медицинских показаний запрещает закон. Защита прав ребенка, между прочем. Хотя и выписать без родителей или органов соцопеки несовершеннолетнего нельзя.
Елена Ярмолинская, заведующий отделением Республиканского научно-практического центра психического здоровья:
Мы выписываем пациентов с кем-то: с родственниками либо с их законными опекунами, которые имеются. Если такая ситуация возникает, то тогда мы привлекаем социальные службы. Таких случаев в моей практике не было.
Ольга, мама Леонида:
Как поступать, вот как? Пока ему 17 лет, я не могу его от себя оторвать. Не могу. И что мне остается делать?
Родителям Леня позвонил сам. Достучаться до них пробует и с помощью журналистов.
Леонид:
Родители, что я могу вам сказать. Больше не будет стыдно вам за меня, за все мои поступки. Я вас люблю.
Хочу домой. Хочу обнять папу, поцеловать. Может, как-то легче ему станет.
Ольга, мама Леонида:
Понятное дело, что это хочу. Но без центра, без работы останется только хочу.
Анатолий, папа Леонида:
Только на словах может. Сколько раз можно верить? Я ему притчу рассказал, что волки нападают на стадо овец. Прибежали охотники. Посмеялись, потому что никто не напал. В третий раз позвали, а они не пришли. Волки действительно напали. То же самое у него. Первый раз, второй наступил на грабли. Но третий раз уже не буду наступать.
Забирать сына родители все-таки едут. Выхода-то нет. Как и уверенности, что в первый же день на свободе он не побежит за дозой.
Ольга, мама Леонида:
Тем, кто предлагает наркотики, такие дети не нужны, у родителей можно вытянуть. Когда нет средств, семья, у которой нечего вынести из дома, продать, не во что одеваться, детям это не интересно просто. Я бы не сказала, что мы такие зажиточные, просто деньги он мог выносить, вытягивать. Мы доверяли ему.
Пока родители едут за сыном, он ждет у окна. Больничная палата, тем более в таком отделении, не самое лучшее место для подростка.
Леонид:
Я попросил у Бога сил, спросил, что делать. Он ответил, что все в моих руках. Вот и привело это к тому, что я хотел: телевидение приехало сюда, чтобы понять. Жизнь дается один раз, ее не восстановишь, нет кнопок «сохранить», «загрузить». Когда понимаешь до конца и смотришь на людей, которые здесь лежат, хочется удалить все.
Леня собирает вещи, родители задаются вопросам «куда теперь?» В спецучреждения помещать у правоохранительных органов недостаточно оснований, в обычных больницах держать смысла нет.
Из опасного состояния вывели – забирайте домой. Реабилитационные центры у нас только для взрослых. Подростка возьмут, но там все только по желанию самого пациента. Желания, разумеется, нет.
Леонид:
Это больше хотят родители, чтобы именно сейчас я поехал. Сейчас я не вижу никакого смысла.
Таких центров для подростков-наркоманов в стране пока нет. Экспериментальный планируют открыть в Минске 2015 году. Документы сейчас на согласовании в Совмине.
Но пока центра нет, нету и альтернативы.
Леонид:
Потому что вы многого от меня ждете, все это привело к такому плачевному.
Ольга, мама Леонида:
Да, Леня, все, что для тебя делала хорошего, все ушло.
Анатолий, папа Леонида:
Что ты планируешь дальше делать?
Леонид:
Так я уже говорил это.
Ольга, мама Леонида:
Обвинять маму дальше, что она виновата во всем. Виноваты одни наркотики. Мы тебе говорили всегда, что ты хороший парень, классный.
Леонид:
Мама, все, стоп. Я не могу это слушать, мама.
Анатолий, папа Леонида:
Мы хотим до этой проблемы достучаться.
Ольга, мама Леонида:
Наша семья не единственная. Вначале мне было очень стыдно, что мой сын наркоман. Сейчас я говорю об этом смело, потому что я пережила уже такое, что научилась с этим жить. Но жить не хочется с этим. Хочется жить с хорошим парнем. Пускай он станет прежним, хорошим нашим сыном.
Наркоман – пациент психиатра и психолога, по сути, на всю жизнь. Риск сорваться всегда остается. Но даже ремиссии добиться не то чтобы тяжело, иногда вообще невозможно. Родители ждут чуда от врачей, врачи – от правоохранительных органов. Бороться с распространением куда эффективнее, чем бегать по этому замкнутому кругу.
Из клиники Леня все-таки поехал домой. Но в первый же день сорвался. Нашел заначку и закрылся в комнате. Когда родители открыли дверь, сын был уже под кайфом. Сейчас он в реабилитационном центре.