Азарёнок: в эти минуты мир делает всё то же самое, что накануне Первой мировой войны

Мы прощались с целой эпохой
Бешеные гиганты наступали на Европу
Орлы взлетали с гнезд в ожидании солнца
Хищные рыбы выплывали из бездн
Народы стекались познать друг друга
Мертвецы от ужаса содрогались в могилах.

Григорий Азаренок, СТВ:
Вчера все человечество как-то нехотя вспоминало величайшее событие мировой истории – начало Первой мировой войны. Даже возникла некая фигура умолчания. Согласитесь, странно? Раньше об этом писали много, размышляли, старались постичь. А сейчас – ну, еще одна дата в истории. Мне кажется, это произошло потому, что все понимают: в эти минуты мир делает все то же самое, что накануне августа 1914-го. Но никто не хочет себе в этом признаться.

Это программа «Слово и дело», меня зовут Григорий Азаренок, здравствуйте. Мы не будем разбирать сегодня Балканский кризис, выстрел в Сараево, ультиматум Австро-Венгрии. Я хочу поговорить о другом.

Григорий Азаренок:
Итак, мировые игроки – Германия. Она на небывалом подъеме. Великий Бисмарк объединил ее, подбросил своей железной дланью вверх, воспрял великий прусский военный дух. Экономика развивается бешеными темпами. Но она опоздала на дележ колоний. Все занято.

Франция. Недавно разбитая теми самыми немцами, потерпевшая великое унижение. На площади Согласия, где выставлены фигуры, символизирующие все провинции государства, фигура Эльзаса покрыта траурной лентой. А они еще помнят наполеоновское величие. И в каждой французской душе живет, бурлит, горит мечта – восстановить его.

Англия. Она владычица. Самая большая империя. Пережив бурный викторианский век, собирает богатства со всего мира. Киплинг поет о свете человечества, который Британия несет по всей земле. И никто не посмеет с ней тягаться. Надо только добить, переиграть окончательно русских, а то они больно близко уже к великолепной Индии. Ну и отбить у них мечту о Черноморских проливах. И с недоумением она поглядывает, конечно, на набирающую мощь Германию. «Надо бошей унять», – думают в Лондоне.

Россия зализывает раны после поражения в Японской и первой русской революции. Но и здесь еще помнят, как еще совсем недавно смотрели на купола Святой Софии в Константинополе-Стамбуле. Чуть-чуть не дошли.

Григорий Азаренок:
И все думали, что решить свои проблемы можно быстро. Война все еще предстает в сознании не как грязь, кровь, ужас, смерть, но как романтичный, хоть и опасный спорт. Война – это знамена, быстрый рост в генеральские чины, награды, сияющие оды поэтов. Еще не стреляли массово пулеметы и пушки Круппа.

При этом вроде как они все – правители – родственники. И все уже люди XX века: гуманисты, с блестящим образованием, облеченные великой культурой. И уже в Гааге и Женеве собираются мирные конференции, в воздухе буквально витает ощущение, что побоищ больше никогда не будет. И каждый думает, что его геополитические задачи можно решить быстро и прекрасно, победоносно и сияюще, восхитительно и молниеносно.

Сараево. Выстрел в австрийского эрцгерцога. Ультиматум. Мобилизация. Началось. И в каждой столице – толпы умиленных людей, патриотический накал, молодые люди записываются в добровольцы, звучат гимны, песни и молитвы.

А вот что написал Альберт Эйнштейн: «Европа в своем безумии начала нечто совершенно невероятное. В такие времена начинаешь осознавать, к какому печальному животному виду мы принадлежим».

Но кому тогда было интересно мнение какого-то молодого еврея – начинающего физика. Поехали. И началось все совсем не так, как ожидали.

Григорий Азаренок:
Катастрофа русских в Восточной Пруссии. Немцы разрушительным ураганом проходятся по Бельгии. И вот тут уже стало понятно, что такое новая война. Когда крупповские пушки разносили крепости в щепки. Когда произошли первые бомбардировки. Когда беспрерывно несущиеся в атаку французы пулеметами ложились во рвы тысячами и тысячами, а потом десятками тысяч.

Уже позже генерал Людендорф сформулирует новый принцип войны – тотальная война. «Война – это высшее духовное проявление нации». Это беспощадная война на истребление. Она ведется с предельным напряжением всех материальных и духовных сил страны и с использованием не только вооруженных сил, но и всех доступных средств и способов политической, экономической и психологической борьбы. В тотальной войне допустимы политическое вероломство, жестокий террор по отношению к населению вражеской страны вплоть до частичного или даже полного его истребления. Вот какой зверь вышел из бездны.

А в России еще в Японскую, но очень, как мне кажется, пронзительно, подходит и Первой мировой, пишет Александр Блок:

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

Григорий Азаренок:
А вот в 1914-м свое воззвание написали толстовцы. «Совершается страшное дело. Сотни тысяч, миллионы людей, как звери, набросились друг на друга, забыв свои подобие и образ Божий, колют, режут, стреляют, ранят и убивают своих братьев, одаренных, как и они, способностью любви, разумом и добротой».

«Наши враги не немцы, а для немцев враги не русские и не французы. Общий враг для всех нас, к какой бы национальности мы ни принадлежали, – это зверь в нас самих».

Не кажется ли вам, что сейчас на планете так говорит один Лукашенко? Только никто в мире не слышит. Все думают, что все будет быстро, победоносно, блестяще.