В документальном проекте «Тайны Беларуси» рассказали, как начинал свою карьеру белорусский композитор Евгений Тикоцкий.
В 1930-е годы в культурной жизни БССР – творческая революция. Открываются Белорусская государственная консерватория, филармония и обновленный театр оперы и балета, а ЦК выдает постановление «О перестройке литературно-художественных организаций».
Этот документ во многом определил музыкальное будущее страны. Отныне исполнителей и композиторов объединили в творческий союз. Цель – создание всемирных шедевров.
Татьяна Мдивани, доктор искусствоведения, профессор НАН Беларуси:
Здесь же была очень серьезная социальная подоплека, которая помогала композиторам создавать шедевры, – обеспечить жильем ведущих композиторов, которые могли создавать оперы, балет. Обеспечил квартирами, кого-то – машинами. Делать надо было все, чтобы создавать хорошую музыку. Музыку, которая бы превосходила по своему качеству, по содержанию, по форме воплощения Запад. Это была идеологическая программа.
В эти же годы на творческом горизонте БССР появляются две знаковые фигуры, имена которых уже через несколько лет будут у всех на устах. Оперы Тикоцкого покорят искушенного московского зрителя, а песни Оловникова хором споет вся страна.
Евгений Тикоцкий появился на свет в 1893 году в Санкт-Петербурге в небогатой дворянской семье с польскими корнями. Отец будущего композитора, Карл Михайлович, носил звание контр-адмирала Императорского флота. Стоял у руля крейсера, командовал учебным отрядом моряков в Кронштадте и даже получил высокий пост градоначальника Николаева.
Армейская закалка, между тем, никак не мешала главе семейства музицировать и приобщать к высокому искусству своих детей.
Александр Тикоцкий, внук композитора Евгения Тикоцкого, кандидат филологических наук:
Старый интеллигент, офицер. Он был человек разносторонних интересов: и пел, и играл на фортепиано. Иногда даже дома устраивали такие маленькие семейные концерты.
Эльвира Куценко, заведующая теоретическим отделением детской школы искусств № 1 г. Бобруйска им. Е. Тикоцкого:
Петербург мог предложить многое. Во-первых, это концерты в консерватории, оперный театр. И, конечно же, слушание духовых оркестров, которых было очень много в Петербурге, которые курировал сам Николай Андреевич Римский-Корсаков.
Как и большинство столичных дворян того времени, юный Евгений Тикоцкий окончил Царскосельское реальное училище. Примерно тогда же мальчик с головой ушел в занятия музыкой – с огромным рвением брал частные уроки игры на фортепиано и параллельно создавал первые музыкальные сочинения.
Татьяна Мдивани:
Он был аристократом, вы понимаете? Он как раз и получил домашнее аристократическое образование, при котором изучали языки, литературу, обязательно музыку. Если вы помните, сын Николая II играл на балалайке, сам Александр III – на тромбоне. Это был атрибут аристократического воспитания, поэтому ничего удивительного.
В судьбе будущего композитора было много «если». Мало кто знает, но мир мог бы и не услышать симфонии и оперы, которые вышли из-под пера Тикоцкого. Отец ни в какую не хотел отдавать сына в искусство и настоял на поступлении в Психоневрологический институт.
Здесь же Тикоцкий прямо в анатомичке познакомился со своей будущей супругой. Но, сидя в докторской аудитории, он не переставал думать о музыке. Подобрав удобный момент, он все же выпросил у главы семейства разрешение на уроки в частной музыкальной школе. Впрочем, о нотах тут же пришлось забыть – грянула Первая мировая.
Александр Тикоцкий:
Он участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве в Карпатах. В 1917 году, после революции, дед оказался в Красной Армии, снова участвовал в боях. Надо сказать, что при этом он был вместе со своей молодой женой. Решили не возвращаться в Петроград и остались в Бобруйске.
Он всегда считал себя истинным белорусом, хоть и родился за сотни километров от провинциального Бобруйска, где оказался после войны. Решив больше не идти на компромисс с самим собой, он навсегда забыл о медицине и сел за инструмент. Теперь уже всерьез и надолго. Именно Бобруйск стал нулевым километром творческого пути композитора, которому уже спустя несколько лет рукоплескала вся страна.
Ирина Горбушина, кандидат искусствоведения, заведующая отделом музыкального искусства и этномузыкологии НАН Беларуси:
Тикоцкий начинает сочинять сам. Вначале это музыка для каких-то агитспектаклей, затем уже Тикоцкий начинает работать в каких-то более крупных жанрах, там он пишет свою первую симфонию, которая была написана на революционные и белорусские темы.
Имя Евгения Тикоцкого постепенно начало звучать в высших кругах светского Бобруйска. Подрабатывал пианистом в кинотеатре, давал концерты и занимался с коллективами художественной самодеятельности. В 1927-м, полный решимости, он поставил вопрос ребром: нужна музыкальная школа! Горсовет дал добро. Так, с легкой руки Евгения Тикоцкого, культурная жизнь в провинции приобрела новый оттенок.
Эльвира Куценко:
Тикоцкому выделили две комнаты, пока в общеобразовательной школе. Ни музыкальных инструментов, ни нотной бумаги, ничего не было. Все время пишется: энтузиазм все замещал. Было сказано, что эти две комнаты просто были расписаны с утра до вечера, иногда даже глубоким вечером туда приходили заниматься. А вот уже когда дали это здание, наше старинное, в 1930 году, есть сведения, что около 100 учеников уже было.
Но даже несмотря на такие условия, желающих освоить диезы и бемоли было хоть отбавляй, хотя иметь в те годы дома пианино считалось из ряда вон. Спустя годы некоторые из выпускников маленькой школы собирали полные залы далеко за пределами страны. Один из них – Владимир Оловников. Именно на него в свое время сделал ставку Евгений Тикоцкий и не прогадал.
И пока жизнь Оловникова вставала на творческие рельсы, в судьбе Тикоцкого произошло событие, которое едва не поставило крест на карьере музыканта. В марте 1936 года в газете «Звезда» появилась публикация с опасным названием «О формализме, приспособлении и боязни самокритики». Тикоцкого обвинили в том, что его героическая поэма для баса с оркестром «Буревестник» на стихи Максима Горького искажает замысел пролетарского поэта. После такой критики жизнь композитора могла пойти под откос.
Александр Тикоцкий:
Тогда многих композиторов обвиняли в формализме, в том, что их творчество не отвечает запросам трудящихся. К началу Великой Отечественной войны остались нерепрессированными только Янка Купала, Якуб Колас, может, еще два-три человека. Слава богу, в Союзе композиторов, по-моему, никто не пострадал. Тут нужно отдать должное, во-первых, руководству Союза композиторов, которое, как могло, защищало своих членов, и самим композиторам – они жили дружно и доносов друг на друга не писали.
