Какие известные картины появились в Минске благодаря Елене Аладовой, узнали в документальном проекте «Тайны Беларуси».
К этому времени коллекция галереи достигла довоенного объема и разместилась в десяти просторных залах. Но руководство музея столкнулось с другой проблемой. Некому работать.
Кастинги сотрудников Аладова проводила лично и набирала коллектив изо всех вузов Союза. Остальные сдавали тест на профпригодность прямо в директорском кабинете. Равных по мастерству этим кадрам не было.
Нина Марченко, искусствовед, сотрудник Национального художественного музея Беларуси (1962-1967 г.):
Прийти в музей на работу, это надо было сдать как государственный экзамен. Нужно было подготовить лекцию и провести экскурсию по музею. При этом должен присутствовать весь научный совет музея.
Константин Федоришкин, сотрудник Национального художественного музея Беларуси (1970-1990 г.):
Что такое музейный сотрудник? Это должность? Нет, это диагноз. Если ты три месяца проработал в музее, значит, это пожизненно.
Аладова им доверяла без оглядки и, не стесняясь, брала на закрытые встречи. Среди поставщиков полотен – знаменитые на весь Советский Союз коллекционеры.
Борис Крепак, заслуженный деятель искусств Беларуси:
Приехали к Руслановой. Пришли в шикарную квартиру, разговор шел о покупке каких-то работ. Там у нее все стены были увешаны картинами передвижников. Она разливала по рюмкам и запивала кефиром. Я так удивился, глаза вот такие открыл. Она говорит: «А что вы удивляетесь? Очень полезно французский коньяк запивать кефиром».
Именно благодаря Аладовой, в Минск попали 30 картин из коллекции легендарной Лидии Руслановой.
За этими полотнами стоят годы лишений, слез и скандалов. В 48-ом, после ареста мужа звезды, обвинения предъявили и самой Руслановой. Прима эстрады пошла по этапу. Имущество конфисковали, а редкая коллекция живописи целиком ушла в Третьяковку. За картины пришлось воевать, но часть так и осталась висеть в галерее. Певица зареклась иметь дело с московскими музеями. Аладова была тут как тут.
Из воспоминаний Елены Аладовой:
У Лидии Руслановой я чуть не всю коллекцию «перетаскала». Что это была за женщина! Умна, обаятельна! В детстве она нищенствовала, даже милостыню просила. Абсолютно никакого воспитания. А как умела держаться! Развивала в себе эстетический вкус и живопись приобретала первоклассную. Коронное полотно ее коллекции – «Портрет Виельгорского» работы Брюллова. Сейчас оно у нас, в Минске.
Константин Федоришкин:
Лидия Андреевна Русланова говорила: «Пусти Елену Васильевну Аладову в дом, без экспонатов она не уйдет». Так оно и было.
Сделка сдружила Аладову со знаменитой артисткой. В круге первых директора была и Надя Леже. Вдова легендарного живописца жила в Париже, но ни на миг не забывала о белорусских корнях.
Иван Миско, скульптор, народный художник Беларуси:
Когда Надя Леже впервые приехала в Минск, мы подходим к самолету и вдруг Елена Васильевна говорит: «А вдруг Надя Леже забыла свой язык». Надя Леже выходит и говорит: «Здравствуйте!». Елена Васильевна говорит: «Ой, слава Богу, не забыла».
С этого дня Надя Леже стала частым и почетным гостем у Елены Аладовой. К ее приезду готовились всем миром.
Надежда Высоцкая, искусствовед, сотрудник Национального художественного музея Беларуси (1964-2006 г.):
Лежиха приедет! Надо Лежиху принять! А Лежиха приедет – дарит то, дарит это. Они очень похожи по своему характеру. Там ведь она могла жить преспокойно. Зачем ей было столько денег тратить на эту Россию, Беларусь?! Вот это желание сделать что-то для своей Родины.
Однажды Аладова пожаловалась художнице – мол болит душа за родной музей. Картин много, да вешать некуда. Денег на новую пристройку нет. Леже тут же открыла сумку и протянула огромную золотую брошь.
Иван Миско:
Она говорит: «Елена Васильевна, вот я передаю вот это для того, чтобы вы построили еще один зал». Елена Васильевна подержала, пошевелила так слева, справа и вернула назад. Она отказала.
В командировки Аладова ездила сама и до беспамятства погружалась в работу.
Надежда Высоцкая:
Пошли по коллекционерам. Еда у нас была какая: мороженое и пирожки «собачья радость». Закусили, нос протерли и пошли. Она мне всю дорогу говорила: «Ратнер такой коллекционер! Это такая еврейская семья, они спокон веков были врачами! Они лечили всех передвижников, и когда у тех не было денег, то они платили картинами». В общем, мы без портрета старика Базарова так и не ушли.
