Новости Португалии. Бежать — это главное занятие современного человечества: огромные массы землян добровольно и вынужденно перемещаются вдоль широт и параллелей, из страны в страну, с континента на континент. Куда бежим и что нас ждет там, в пункте назначения? Первые итоги Великого переселения народов уже вполне можно подвести.
Горные районы Северной Португалии безлюдеют.
Деревни призраки окружают проселочные дороги и скалят щербатые рты разбитых окон: к сонму привидений и прочей нежити присоединяются небольшие городки с тысячелетней, а то и полутора тысячелетней историей.
Антониу Фонтеш, житель деревни Агракош:
Скоро здесь всё быльем порастет. То есть, сначала вырастут деревья, а потом они всё, что здесь есть, сгорит в лесных пожарах. Моя дочь сюда точно не вернется. У меня тут немного земли, но кому она нужна: забросят и она в пустошь превратится.
Португалия принимала миграционные потоки еще 15 лет тому назад. В страну приезжали трудяги из окраинных стран ЕС и из Восточной Европы — пресловутый польский сантехник, в частности. Переселенцы были нетребовательны и скромны, работали чуть не за кусок хлеба:
сами португальцы, особенно с образованием и специальностью, уезжали от родины подальше.
Ровно то же самое происходило по всему ЕС: после снятия ограничений, миграционные потоки забурлили. Возник эдакий многоуровневый фильтр: в государства с высоким подушевым доходом устремлялись самые конкурентоспособные, сливки сливок; где жизнь победнее — там задерживались худшие из лучших и лучшие из худших. Ну, и так далее.
Про бывший союз и говорить нечего: оттуда утечка мозгов не прекращается уже четверть века. Кажется, людей уже в школах учат с прицелом: «Этот в Англии доучиваться будет, а эта в Сорбонну поедет». Возникли в пределах благословенной Европы дичайшие дисбалансы: богатые становились еще богаче и конкурентоспособнее, середнячки нищали, эволюционируя в эдакие старосветские бангладеши.
Экономическая статистика много печального расскажет об Украине, Молдавии, Албании;
миграционные балансы обещают скорые национальные трагедии всей Прибалтике, а также Румынии с Болгарией.
Но если неохота ковыряться в статкондуитах, припорошенных усыпляющей пылью, можно глянуть на португальскую провинцию. Из 10 миллионов туземного населения, уехало около 2 миллионов, все — соль здешней земли. Учитывая, что средь молодежи безработица 40%, и еще столько же может уехать — вот только оперяться, станут на ноги, обзаведутся дипломами.
Португалия в кризисе, правительство затягивает на подданных пояса, но получается почти как в Греции: лекарство горше болезни, от мер экономической санации экономика того и гляди во благовремении помре.
Мануэль да Кошта, житель деревни Агракош:
И наша деревня, и соседние скоро полностью исчезнут. Тут сейчас 12 человек живет. Всем по семьдесят-восемьдесят исполнилось. Перемрут все, и не станет деревни.
Этельвина Мальта, жительница деревни Агракош:
Да-да, когда-то здесь жило много народу, а сейчас почти никого не осталось. Детей не заводят, старики мрут.
Португалии перепадает азиатских и африканских беженцев, как и прочим европейским странам. Перепадает меньше, поскольку Лузитания, с точки зрения мигранта, предлагает менее сытную велфер-корзину. Но, подобно бегущим мозгам, у бегущих лишенцев тоже есть свои сорта:
невезучие и распропащие попадают в Португалию, однако, даже они брезгуют заселять туземную провинцию.
Фредерико Лукаш, руководитель регионального миграционного бюро:
Народу прибывает много, но сюда не едет никто. Беженцы выбирают места, где школы, больницы, магазины рядом, развлечения, наконец. А тут образовался замкнутый круг: не производства: нет сервиса — нет людей. Просто пустыня.
В Лиссабоне парламентарии по водительством депутата Луиша Лейте обещают скорую депопуляцию, то бишь, судьбу обезлюдеть, двум третям страны. Это сомнительно: прямолинейные экстраполяции редко бывают верны. Кто-нибудь на португальских пустошах да осядет. Любопытно только кто? До начала 90-х национальные государства границами и позитивной дискриминацией граждан защищали свое будущее и даже целенаправленно это будущее конструировали. С той поры из цивилизационных ценностей исчезли интересы государств и наций, а в результате начали понемногу исчезать и сами нации.
Слово «родина» еще не стало ругательным, но уже лишилось смысла:
это всего лишь место, где появился на свет. К нему можно испытывать теплые чувства, но даже это теперь не обязательно. Воображаемое сообщество, каким является нация, целенаправленно разрушалось и почти уже превратилось в атавизм.
Кажется, только украинцы плывут против течения со своей «славой нации» и родоводом от Адама с Евой. И в Киеве, впрочем, ура-патриота побеждает космополит с его мечтой о Шенгене, а родину чтоб распустить, и самому потом немедля убыть на постоянное местожительство в Европу. Весь прочий мир от подобной парадоксальности устремлений избавился. Где хорошо, там и родина: а упразднение наций имеет оборотной стороной то, что из Германии с Францией лучшие бегут в Штаты, из Португалии с Испанией переселяются в Париж и Лондон. И так далее:
в проигрыше, как во всякой пирамиде, последний из тянущихся за своей долькой счастья.
Особенно комичны здесь любые проевропейские националисты мелких народцев, мечтающие о той самой Европе, что упраздняет нации и, фактически, страны. Не все страны, конечно, но те, которые можно высосать досуха в пользу Центра: хотя и он, этот Центр, тоже высасывается Штатами, но, однако, уже чуть медленнее.
Мариана Тешейра, житель деревни Агракош:
Я была бы счастлива, если бы сюда потянулась молодежь. Этот дом принадлежит моей дочери, но она живет в Швейцарии и вряд ли даже в гости приедет. А ведь это наш дом. Ее дом, в конце концов.
От Польши и восточнее нации еще не превратились в миф, хотя и неуклонно превращаются.
Именно отсюда такой массовый отказ от святынь: как чтить прошлые победы, если из всего минувшего поколения ты связан разве что с бабкой и дедом? А со всеми теми, кто жертвовал, страдал, лил кровь, умирал не связан даже воображаемым единством? Гражданин мира рождается в грязи и слизи предательства, эгоизма, отрицания аксиом: его, однако, уже никак, похоже, не родить обратно.