Новости Франции. «Марсельеза» в качестве гимна всегда удивляла: вот уж не существует на свете страны более несовместимой со всякой революционностью, чем нынешняя Франция. Там с 68-го никаких бунтов не было, да и тот, по правде говоря, был не бунт. Полтора века без восстаний, гедонизм как национальная идеология, эспрессо и круассан, которые превыше свободы-равенства-братства. Тем удивительнее оказалась нынешнее революционное брожение в стране-кухне: причем — вот диво дивное! —
сегодняшнее несварение умов было вызвано такой скучной книгой, как французский «Кодекс законов о труде».
Удивительное дело, но француз современный понимается всеми как унылый буржуа, тот самый филистер, который за круассан душу продаст, которому сытость дороже свободы. Граждане Пятой республики, впрочем, сами виноваты: тут всё зависит от саморепрезентации. Французы еще в 70-е бросили продавать себя человечеству в качестве революционной и героической нации. Из кинофильмов напрочь пропали бедные, злые, бунтующие — остались одни сонные, сытые, ворующие.
Одна Амели Пуленк дарила надежду, что Франция жива, но и это была уже лишь Франция лакеев да официантов,
В итоге, только историки теперь помнят череду революций и войн, которые создали современную Белль Франс, но в Первую Мировую повыбило пассионариев, во Вторую Мировую их не осталось вовсе: в итоге, пресловутый 68-й был совершенным неприличием, громким пуком. Молодежь стравила ниспровергательский энергию наименее опасным способом, а потом вышла в большую жизнь анемичная, бесплодная, жалкая, с тусклыми глазами евнухов. Ярчайший образец новых французов — Кон-Бендит, бывший вождь восставших студентов, нынешний евродепутат и борец на жаловании против всего плохого за всё хорошее.
Но кровь лионских ткачей и парижских коммунаров даже разжиженная толерантностью берет свое: французы снова на баррикадах! Что вывело на парижские улицы мадемуазель Свободу и тысячи гаврошей, которые, казалось, оттуда давно и окончательно исчезли? Новый трудовой кодекс — исправления в скучном толстом томе, который, кроме юристов и не открывал никто.
Серж Плешо, глава профсоюза CGT:
Этот закон упрощает процедуру увольнения несказанно!
Не понимаю, как это простота увольнения позволит правительству снизить уровень безработицы? Бредовые фантазии.
Митинги и манифестации проводятся каждый день, забастовки и уличные мордобои происходят еженедельно. За рукосуйство, по старой французской традиции, тут не шибко казнят: по итогам таких акций, хватают полсотни самых активных бойцов, держат их в околотке пару часов да отпускают с богом.
Так и теперь:
улицы кипят рукопашными боями,
берсерки из числа манифестантов схватываются с ажанами, пускают им юшку, отправляются ненадолго в участок, где чаевничают с фликами, которых только что били, и возвращаются назад, на парижские бульвары, в самое пекло драк.
Французы:
Тут и наемные работники, и безработные, и школьники со студентами: мы победим, только поднявшись на борьбу сообща. Мы даже не против закона о труде воюем, но против пренебрежения к молодым, которых нанимают или вышвыривают безо всяких перед ними обязательств.
Новый кодекс — это намогильный камень французского велфер-стейт: государство всеобщего благоденствия отменяется не только здесь, но
здесь граждане вроде готовы за него побороться.
Это сторонний наблюдатель соотносит тамошнее, французское, например, благополучие со своим, жиденьким. Галлы же, напротив, сравнивают себя нынешних с собою прошлыми и сравнение это навевает на них грусть.
В Штатах реальные доходы граждан не растут с середины 60-х — меняются товары, а вот зарплаты, приведенные к единому потребительскому знаменателю, уступают зарплатам полувековой давности.
В Европе то же: только стагнация и регресс начались в 90-е. В Германии это связывают со всенемецким объединением, в ЕС вообще грешат на единую валюту и раковую опухоль евробюрократических структур, которые не прокормить. В любом случае, принадлежать к поколению «тысячи евро»--это трагедия и в Испании, и во Франции, и в Швеции: люди этого слоя не голодают, нет, но они обречены не знать успеха, карьеры, большой патриархальной семьи, не иметь собственного дома.
Во Франции вся нация превратилась в такое поколение — со средней зарплатой менее, чем в полторы тысячи. Беда, однако, в том, что и такой уровень сытости для страны уже не посилен: правительство не зря взялось драконизировать трудовой кодекс.
— Рабочий день в 7 часов можно будет сделать 12 часовым, если захочет работодатель.
— И за сверхурочные прибавка будет не в 25%, как раньше, а 10%.
— При увольнении условия будут оговариваться с работником, а не с профсоюзами: увольнять станет легче, а союз вырождается в фикцию.
Это позволит решить главную проблему:
стариков станет проще отправлять на обочину жизни, молодых легче рекрутировать,
застой трудового рынка и гиперзащищенность сгинут. Либо не сгинут: 2 мая закон попадет в Нацсобрание, если к тому времени Париж с крупными городами не обратятся в пепел, залитые самодельным напалмом. Коктейли Молотова в ход не идут пока — только футбольные файеры: на химфаке Сорбонны, однако, не перевелись еще специалисты, а революционный дух в них уже воскрес вполне.