Дмитрий Дибров, журналист и шоумен, в программе «Простые вопросы» с Егором Хрусталёвым.
Дмитрий Александрович, большое спасибо за Ваше время. Знаете, обычно, готовясь к программе, я беру какие-то цитаты из того, что было сказано раньше. Сейчас я имею счастливую возможность цитировать из того, что слышал от Вас вчера. И вот такая цитата – я спросил у Вас о возможности интервью, Вы сказали: «О чём будет интервью?» Я говорю: «Я бы очень хотел поговорить о профессии». И Вы, через паузу, такой вопрос мне задали:
«Что, телевидение ещё кого-то интересует?»
Вы считаете, всё закончилось?
Дмитрий Дибров, журналист, шоумен:
Просто перешло в новую форму. Я бы просил не недооценивать Facebook, Youtube, Periscope, Twitter, Twitch, Blab. Есть ещё и другие формы, которые мы ещё увидим. Вот уже куда оно пошло.
У вас был такой интересный проект, я, к сожалению, его не видел – Вы вместе с Львом Новожёновым создавали Интернет-телевидение. У него был какой-то пик и потом буквально сразу спад произошёл. Интернет-телевидение, оно может существовать? Или это уже совершенно другая форма?
Дмитрий Дибров:
Да, раньше, чем мы думаем, оно придёт на наш жизненный путь.
Это будет такой видео-Facebook?
Дмитрий Дибров:
Мы с Лёвой не создавали телевидение, в отличие от предыдущего этапа нашей жизни, когда мы сделали «Времечко», когда мы сделали «Четвёртый канал» с ним. Нет, мы делали другое.
Мы постарались создать сферу обитания русскоговорящего интеллектуала.
Мы предполагали, что и до сих пор, кстати, мы – могу ли я за друга тоже говорить – мы до сих пор полагаем, что накопление существует только изнутри наружу. А не когда снаружи вовнутрь. Твой внутренний монолог и есть то, что ты есть. Но твой внутренний монолог нуждается в месте, где бы он жил, где бы он становился слышным окружающим. Мне казалось, что это должно быть собрание твоих произведений, пусть даже незрелых, собрание того, что ты любишь – мультимедиа, ноосфера, мыслящая оболочка Земли – где-то ж это должно храниться, помимо твоей души. И вот так мы постарались создать Top for top. Но, к сожалению, видите ли, Интернет имеет свои закономерности и надо бы его изучать.
Вот такая интересная история. Я беседовал с ребятами, которые занимаются Youtube, и они говорили, что совершенно невозможно сейчас проанализировать, что становится хитом. Вот нет никакой формулы успеха и нет ни одного человека, который мог бы это рассчитать. Какой спикер, какой блогер там – телевизионный или видеоблогер – выстреливает.
Дмитрий Дибров:
Сейчас этим занимаюсь как раз.
Вы пытаетесь сделать из себя такого человека?
Дмитрий Дибров:
Единственное, что у меня нет, к сожалению, ни силикона, ни ботокса. Также у меня нет собак бесполезных пород, вроде левреток или болонок, или мопсов.
Их обычно зовут Изюмка. К сожалению, я не живу у газоэкспортёров на яхтах в Дубаи или Монте-Карло, поэтому мне практически нечем удивить зрителя. Зато я знаю Джона Маклафлина, неужели этого мало? Посмотрим.
Может быть, дело, всё-таки, в том, что поколение тех, кто является активными пользователями такого Интернета, оно значительно моложе, чем мы с Вами, скажем?
Дмитрий Дибров:
Тут лучше вспомнить Сергея Апполинарьевича Герасимова: «Не надо делать из молодости профессию». Надо сказать, Егор, что любое на свете неравномерное распределение всегда делится в пропорции 20 на 80. Это – закон менеджмента.
И всегда на 100 человек – 80% идиотов, а 20 – дельные люди.
Я вот только не знаю, сколько им при этом лет. Среди 17-летних людей 80% – кретины. Но 20 же дельных людей. Слушайте, нам не надо много Гоголей, нам одного довольно на миллион человек. И, если этот один посмотрит мой Youtube – в 16 лет – и подумает: «Неужели так тоже можно?» «Можно, сынок». «А, тогда я буду!» «Делай». Всё, я выиграл.
Дмитрий Александрович, самое сложное – соответствовать времени.
Дмитрий Дибров:
Самое сложное – при этом деньги ещё получать. Вот это – самое сложное.
Я не думаю, что Вы считаете себя необеспеченным человеком.
Дмитрий Дибров:
Я не стал бы жаловаться.
Подскажите, всё, что Вы делали – я перед нашей встречей ещё посмотрел и попытался вспомнить все эти истории с «Весёлых ребят», «Взгляда», «Антропологии» – настолько свежие были проекты. Даже у Вас телекомпания была «Свежий ветер». И при этом Вы вовремя, до того, как это начинало набивать оскомину, сами это закрывали. Вы «Апологию» уже закрыли сами, когда почувствовали, что это… И сейчас Вы так рванули в тот Интернет, который, в общем-то, для многих является таким морем абсолютно непонятным. Как в ростовском парне происходит это, как Вы эту «чуйку» в себе?..
Дмитрий Дибров:
Да так же, как в минском. У меня в голове было готовое зрелище. Но просто во времена моего детства было практически нечем заняться, кроме как смотреть телевизор. Ну, и у меня просто выбора не было. Если б я умел петь, может быть, я бы уже был совсем другим человеком.
Но, к сожалению, петь я не умею, поэтому осталось только телевидение.
Я как-то видел, Вы проговорились во время программы «Антропология», что у Вас большая коллекция инструментов. Сколько у Вас гитар?
Дмитрий Дибров:
Да кто ж их считал-то?
«Ром и пепси-кола» – Вы спели песню Майка Науменко, потому что он тоже так: не особо вокалист, не особо интонирует?
Дмитрий Дибров:
Не поэтому. Потому что недосягаемый и вряд ли когда-либо досягаемый блюзмен. Дело в том, что русский язык нехорош для блюза. Во-первых, мы шипим, мы постоянно гремим на ухабах.
У нас: «где», «что», «гдч» – это не блюз.
Майк сумел преодолеть это. Он писал коротко, ясно и точно.
И он же абсолютно не пел.
Дмитрий Дибров:
А зачем петь, ведь блюз же?
Я как заворожённый, слушаю Ваш голос…
Дмитрий Дибров:
А я – Майка.
Вы знаете, прихожу к выводу, что, конечно, Вас достаточно любят – и несложно – и Вас очень любят пародировать, потому что очень узнаваемая и особенная манера. Но при этом, насколько я понимаю, Вы озвучивали что-то такое в кино или единожды только, когда озвучивали героя, по-моему, ведущего программы «Миллионер из трущоб».
Дмитрий Дибров:
Да, когда я ухаживал за матерью моих детей. Надо ж было её чем-то развлекать.
Мил человек, ей-то было 20, мне-то было 50. Надо ж понимать, что ребёнку надо как-то веселиться, а как?
Но, знаете, клоун-то из меня плохой. И петь я не умею. Ну, так вот – хоть в кино. А тут как раз мне удалось заинтересовать её прекрасным фильмом «Запах женщины» с Аль Пачино. В хорошем переводе, кстати. И надо ж такому случиться, в этот же самый вечер, когда она была потрясена этим прекрасным фильмом, тут мне позвонили и сказали: «Не хотели бы Вы перевести этот…» И я подумал: «Вот. Вот это я и буду развлекать, потому что для детей кино главное. И что мне делать? А как – я буду Аль Пачино имитировать» И я пошёл в студию и сымитировал Аль Пачино, потом мы здорово смеялись вместе.
Позвольте вопрос тогда о Вашей супруге. Очень много было публикаций, и в «жёлтой прессе»… У вас уже трое детей, три сына.
Дмитрий Дибров:
Это правда.
Дмитрий Александрович, при всём, как бы, многообразии мнений по этому поводу, не станете же Вы отрицать, что, всё-таки, скажем, классическая литература, классическая живопись такого рода разницу в браке, скажем –всегда или иронично высказываются по этому поводу, или высмеивают. В общем, предрекая этому всему в той или иной степени крах. Вы это понимаете, но всё равно пошли на этот шаг.
Дмитрий Дибров:
Конечно.
Как Вы себе это объясняете?
Дмитрий Дибров:
А я не мог не пойти. Мне так кажется: дети выбирают родителей.
Я увидел когда Полину, я понял: «Вот это – всё. Это – мать моих детей».
Всё дело только в искренности. Да я-то ещё что. Почитали б Вы про Чаплина.
Но не о Чаплине же речь.
Дмитрий Дибров:
Удивительно, что нет. Знаете, какая вещь: я не вижу в возрасте никаких обстоятельств, которые бы как-нибудь объясняли, гарантировали или не гарантировали бы счастье или несчастье.
Я знал сверстников, которые грызлись, как собаки. И я знал молодых людей, которые женились на взрослых дамах и были счастливы.
Послушайте, если бы 20-летним Бальзак не встретил 45-летнюю мадам де Берни, мы не получили бы «Шагреневой кожи». Мы бы не поняли, кто такой Люсьен де Рюбампре, если бы он не встретил эту взрослую женщину. И, если кому-нибудь это интересно, мог бы почитать «Лилию долины» Бальзака, где всё об этом написано, где молодой человек влюбляется во взрослую женщину. Ну, хорошо, так как я со стороны жениха, давайте поменяем ситуацию. Ну, послушайте, а, если бы я женился на 80-летней женщине, это не было бы болезненно?
Болезненно.
Дмитрий Дибров:
Конечно.
И потом ещё, я хотел бы спросить – а что, собственно, вы ищете в ЗАГСе? Там решительно нечем заняться.
Слушайте, я там был четыре раза, я там всё уже знаю. Но не волнуйтесь, рано или поздно, о вас в ЗАГСе ещё поговорят, но это уже, когда вы не сможете сказать ни слова. Я скажу, зачем ходить в ЗАГС – из-за детей. Всё остальное надо делать вне его. Дети. Просто в своё время я понял: «Пришло время иметь детей. У меня уже есть наследство». Я сейчас не имел в виду деньги.
Слушайте, а вот у Вас три мальчика. Я как-то записывал интервью и говорил: «Вот, хорошо, что у Вас мальчик, потому что девочки, наверное, сложнее».
Он говорит: «Да что ты? Девочка всего лишь должна быть девочкой и всё. Мальчик же должен состояться».
Дмитрий Дибров:
Да!
Это в три тысячи раз сложнее.
Дмитрий Дибров:
Это правда.
У Вас есть запас прочности и уверенности в себе, что Вы подскажете ему, как ему состояться?
Дмитрий Дибров:
Сыну я нужен только первые 15 лет. Если следующие 15 лет я всё ещё ему нужен, значит, я плохо выполнил предыдущие 15-летние задачи.
Отец должен вставить внутрь сына то, что мальчики называют «гироскоп».
Как бы не болтало самолёт, есть такой прибор, который точно покажет, где верх, где низ. Это делает отец в первые 15 лет, после чего ребёнок – сын – обязан идти своей дорогой. Нечего стоять на земле на собственных ногах, но в папиных ботинках. Нет.
Надо сказать, что фамилия Дибров –действительно привилегия.
Это даст ему право на первое слово. Но, к сожалению, никаким образом эта фамилия не гарантирует второго слова. А вот тут он должен работать сам. Да, действительно, сначала послушают Диброва. Вот все будут стоять: «Вот это – Дибров». Да, но дальше же – я это на себе испытал, у меня ведь в Ростове же приставка «младший», ведь все же в Ростове знают моего отца и я знал: все дети будут сидеть, как дети, а спросят, поднимут на уроке именно меня. Потому что это ж папины студентки. И, конечно ж, декана через сына-то заставят отвечать. Я и отвечал за свою фамилию, так же мои дети.
А вот скажите, «Тихий Дон» – Вы вот в этом споре написали…
Дмитрий Дибров:
Это смешно. Мой отец – основатель филологического факультета – завещал никогда не участвовать в этих разговорах. Он-то Михаила Александровича знал. Я, к сожалению, чести такой не имел, а он-то знал. Он, кстати, автор, один из авторов трёхтомника «Словаря донских говоров». Хорошо, давайте так, честно: ну, несомненно, документы Крюкова попали в руки Шолохова. Это можно не сомневаться. Но, Егор, посудите сами, для нас Шолохов – это ведь ещё и источниковедение. Это ж ещё документы. Да Вы посмотрите, он до последней сотни, до последней артиллерийской бригады знает передвижения «белых» частей. Ну, откуда бы это он знал?
Это ведь Вы видите одну из шести редакций «Тихого Дона», ведь товарищ Сталин его заставлял переписывать и переписывать.
Мы с Вами даже не найдём движения войск под Царицыном, а ведь был же эпизод, когда Шолохов писал, как мы воевали под Царицыном, а там же Сталин воевал, в этом дело. Но я хотел бы спросить у критиков: «Скажите, это, может быть, Крюков написал, как Гришка пуповину перегрыз на подводе Тане?» Таня – это его дочь от Аксиньи, которая потом, впрочем, умирает. Может быть, это Крюков написал потом «Нахалёнок»? Фантастический образ. Дед Щукарь – это «Поднятая целина» – это, может быть, тоже Крюков написал? Скажите мне, «Донские рассказы» – тоже Крюков написал? А что насчёт «Судьбы человека»? «Всем поровну. Я после первой не закусываю. Ну, тогда Вы. Знаете, я и после второй не закусываю», «Папка, я знал, что ты найдёшься. Я знал, что ты приедешь, папка», – это, может быть, тоже Крюков написал? Нет, господа, просто так Нобеля не дадут. На свете есть тысячи писателей, которые пишут интересные вещи про свою нацию. Чего стоит, хотя бы, Маркес – «Сто лет одиночества».
Как по-Вашему, кто был любимый писатель Маркеса?
Неужели Шолохов?
Дмитрий Дибров:
И это – тоже Нобелевская премия.
Дмитрий Александрович, ну, и в финале позвольте вот такой вопрос, может неожиданный.
У Вас, вообще, бывали депрессии?
Скажем, кризис среднего возраста?
Дмитрий Дибров:
Конечно. Когда Полина меня бросала.
Она Вас бросала?
Дмитрий Дибров:
Конечно.
Я тогда быстро понял: да будь ты хоть шесть раз телезвезда, на весах 18-летней девочки из Ростова: «Да ты – никто, слышишь? Со всеми твоими Днями благодарения, со всеми твоими «монте-карлами», «рублёвками» – да пошёл ты, понял?»
Как так? Вот так. И мне пришлось завоёвывать, конечно.
Спасибо Вам за Ваше время, за это интервью и за это просто фантастический навал какого-то позитива и замечательного опыта, которым, наверное, очень хотелось бы воспользоваться.
