О самых страшных пожарах в БССР рассказали в одной из серий документального цикла «Тайны Беларуси».
Послевоенное время – надежда на новую жизнь. Возрождаются из пепла города, гудит стройка, люди обживаются. Оставив всё плохое в прошлом, медленно, но верно идут к светлому будущему. Потихоньку берутся и за реанимацию культурной жизни. Вместе с заводами начинают активно строить кинотеатры. Люди тут же увлекаются новым для них видом искусства. И всё бы хорошо, если бы не одно но – люди упрямо не хотели учиться на ошибках других и допускали их снова и снова. Чудовищный пожар во время киносеанса в деревне Бусса до сих пор снится по ночам тем, кто видел всё своими глазами.
Пётр Наумчик, житель д. Бусса:
Много погибло. Были семьи, в которых отец и да сына. Это же страшное дело. У нас большинство – по двое. Когда хоронили, из Пинска военные рыли траншеи. И машины, и всё – тут было народу со всей округи, со всех деревень. Ужас был.
Что на самом деле произошло в маленькой деревушке на юге Беларуси, и почему это место окрестили второй Хатынью? Молчание длиной в полвека. Кто наложил гриф секретности на пепелище? Мистика или халатность? Почему это место до сих пор обходят стороной? И зачем Фурцева лично приехала на место трагедии?
Брестская область, Ивановский район. 1944 год. До победы в Великой Отечественной остаётся совсем ничего. Казалось бы, до мирной жизни рукой подать. Но происходит событие, которое позже местные в один голос назовут роковой точкой отсчёта всех бед. За дерзкую вылазку партизан немцы в отместку сожгут дотла деревню Бусса.
Пётр Наумчик:
У нас здесь был партизанский край. Немцы днём, а с болот приходили партизаны. Партизаны спалили мост на речке, и, видимо, в отместку этому они привезли пушки и расстреляли нашу деревню полностью. Один дом остался, и то – немец в факелом пришел и поджёг последний. Правильно так называют – сестра Хатыни.
Люди буквально из пепла отстроили деревню. Радовались, правда, недолго.
В 1953 году на деревушку обрушилось ещё одно трагическое событие. Местные мальчишки, заигравшись, едва не повторили страшные события 1944 года. Именно тогда люди начнут шептаться – деревня проклята.
Пётр Наумчик:
Была весна. Весь народ был на посевной, а в деревне остались одни ребятишки. И вот один пацан, балуясь со спичками, поджёг. И тогда сгорело 15 домов. Наш дом крайний был, и здесь весна – и было много воды. Вода подступала к самой деревне. И привезли пожарную помпу, там 2-4 человека качали воду. Наш дом спасли, а так почти вся сторона и сгорела. Что-то такое – как заклятие какое-то на нашу деревню!
Но и на этом череда бед не закончится. То, что произойдёт здесь через несколько лет, и вовсе разделит жизнь полешуков на «до» и «после». Смерть постучится почти в каждый дом. А пока, ничего не подозревающие жители, вновь отстраивают дома и налаживают быт. И даже отдыхать успевают. 12 ноября 1957 года по деревне промчится новость – привезли кино.
Анатолий Рыклин, начальник участка съёмочной техники РУП «Национальная киностудия «Беларусьфильм»:
С появлением кино, народ любил кино. Всегда, с первых дней. Жизнь была тяжёлая, голодная. А приезжал фильм и привозил «Весёлые ребята». Фильм – праздник, фильм – сказка. В маленьких посёлках, в деревни приезжала к ним «передвижка». Кинопроекционный аппарат лёгкий, он легко грузился в машину, даже на телегу, к нему нужен был генератор, источник света – лампа накаливания. В Советском Союзе, наверное, до второй половины 60-ых годов пленка изготавливалась на основе – нитро-основа так называемая. То есть это практически порох.
Историки уверяют, что киноплёнка в начале ХХ века не раз пускала под откос мировую киноиндустрию.
Анатолий Рыклин:
Она была хороша всем: она была износоустойчивая, абсолютно прозрачная. Всё было замечательно, кроме одного – она очень страшно горела. В 1937 году сгорел весь архив студии «Fox». В 1965 году горел архив студии «MGM». Из фильмов, снятых до 1930 года, сохранилось только 30% процентов. Было очень много – 15 крупных пожаров в архивах, где горела эта плёнка. Эта плёнка могла гореть без доступа воздуха, потушить её было практически нельзя – в воде она просто разлагалась.
Для маленькой Буссы кинопоказ стал настоящей сенсацией. Сеанс запланировали в местной школе.
Александр Шиманский, бывший директор Пинского киновидеопроката, киномеханик:
Там, в этой деревне в школе показывали государственные киносети. Бусса – это была одна из бригад молодовского колхоза. А в Молодово председатель колхоза купил свою киноустановку. Они там построили клуб, председатель колхоза приказал киномеханику, чтобы он поехал в деревню Буссу и показал кино. Киномеханик установил кинопроектор у выхода из зала, а зал – это был класс школы. Разложил кинофильмы. Для того чтобы в темноте не заряжать киноплёнку, они повесили керосиновую лампу на стену. И во время пуска этот свет убирался. А на стационарах, на нормальных киноустановках стояла электрическая лампочка, там не нужно было керосиновые лампы применять.
И вот такая примерно лампочка, как у меня в руках, должна была стоять на каждом кинопроекторе. И когда выключаешь кинопроектор, лампочка загоралась. Включаешь кинопроектор – она гасла. А этой лампочки не было, применяли керосиновую лампу.
В маленький класс, вместо положенных 30, набилось под сотню зрителей. Едва на экране появились первые кадры, порвалась плёнка. Киномеханик кинулся искать лампу. Электричества тогда ещё в деревне не было, потому повесили керосинку. Киномеханик быстро исправил неполадку и на экране пошли титры.
Степан Багновец, очевидец пожара в школе д. Бусса:
Аппаратура так стояла, а лампа вот тут висела, и я стоял возле этой лампы. Руку протянул до этой лампы, а выключатель с той стороны, и мне неудобно было. Я руку назад отнял. И говорят мне – выключи там лампу.
Дотронулся до той лампы рукой, и как-то получилось – та лампа падает на угол стола, стекло разбивается. Внизу в коробках круглых стояли ленты одна за другой. Стопка стояла. Загораются эти ленты столбиком.
Кинолента тут же загорелась прямо на аппарате. Пламя в секунду охватило класс. Обезумевшая толпа бросилась к дверям. Но, как назло, выход оказался заколоченным. Это сделали специально, чтобы безбилетники не могли пробраться в зал. В проходе стояла киноаппаратура – доступ ко второму выходу был отрезан пламенем. Люди в панике бросились к одному-единственному окну. Счёт шёл на минуты.
Василий Багновец, очевидец пожара в школе д. Бусса:
Окно было на три стекла разделено. Я выбивал стекло посередине окна. Я выскочил и побежал, где заходил. Людей никого не было.
Мой брат двоюродный, Васей звать, через окно висел. Прибежала мать его. Как вытащить? Там мужики подбегали, вытягивали по два-три человека. Пламя горит – так они фуфайку мочили, голову закрывали и вытягивали, но не могли вытащить его. Так и сгорел он на окне.
Анна Наумчик, жительница д. Бусса:
Тут мужчина в окно говорит: наверное, пожар какой-то. Уже зарево сильное, кто-то кричит, бежит и кричит, что школа горит, и люди горят. Мужчины за ведра схватились и побежали, мать в дверь выскочила. Говорит: «Я, вроде бы, ногами перебираю, а они с места не идут». Прибегает уже и отец – рука разорвана на ладони. Он хотел оторвать доску ученическую, чтобы через окно возле аппаратуры где, кто, может, выскочил бы. Но не получилось так.
Они уже по головам так двигались от этой аппаратуры до следующего окна. Одну вытащили – живот разорвало, и ещё одного хлопца вытянули – тоже не довезли до больницы – скончался.
Степан Багновец был в числе тех, кому удалось выбраться. Парень в ужасе выскочил на крыльцо школы. Переведя дух, решил вернуться на помощь к другим.
Степан Багновец:
Заглянул туда – там уже пламя бурлит, закручивается с дымом всё. Думаю, это же я последний выскочил. Вышел на улицу , люди – то один бежит, то двое бегут, все в суматохе. Думаю, что же это произошло, я же выскочил, почему люди по этой стороне так бегают? Я же не видел, что с другой стороны творится. Бежит моя мама с сестрой: «Ты жив?» «Жив. А что?» «Ох, зайди, посмотри на другую сторону, увидишь, что там творится». Я зашёл на ту сторону, а там пламя через окно, как через трубу летит. И эти люди – у кого рука, у кого как, уже неживые были.
Местные вёдрами носили воду, укрывали детей мокрыми одеялами и вытаскивали через окно. Рядом обезумевшая от горя мать молила накрыть кожухом тельце уже мёртвого сына, чтобы было кого похоронить.
Анна Наумчик:
Его накрывали какими-то одеялами, и водой лили, потому что на спине начала лопаться кожа, а он же живой! И видит – мать под окном, не может достать его. Но потом достали, увезли. Он говорил: «Мамочка, спасай, я больше с роду в кино не пойду!» Всё, где ж тут спасёшь…
Александр Шиманский:
Вот этот средний класс, в котором происходили все эти трагические события. Вот это был вход в здание, дверь, у этого входа киноаппаратура стояла, фильмы разложены. А на этих находилось почти 100 человек. Обычно в деревне окна завешивали всякими материалами, потому что зрители подсматривали. Экран висел – и вот окно. Здесь произошёл пожар. Часть людей под огнем убежали в эту дверь, а часть сбились туда, к окну.
Исследователи уверяют: не последнюю роль в этом жутком пожаре сыграла та самая киноплёнка. При возгорании она выделяла ядовитый дым. У людей попросту не было шансов. Те, кто не сгорел заживо, задохнулись.
Пётр Наумчик:
Пламя – это само собой. Но эта широкоплёночная лента выделяла синильную кислоту, которая при 2-3 вдохах парализовала организм человека. И они не так сгорели некоторые, как задохнулись. А пожар уже своё дело потом делал.
Александр Шиманский:
Когда из Минска приезжал пожарный инспектор, когда всё это рассматривалось, они все были удивлены, что смерть их наступила от отравления.
Плёнку эту горящую затушить нельзя было ничем. Ни вода, ни порошок, ничего. Достаточно было вдохнуть несколько раз этого воздуха, и человек превращался в зомби. Он не мог уже ничего с собой поступить.
Наутро после пожара в Буссу примчались военные, следователи и всё партийное руководство. Место трагедии напоминало кадры из фильма-катастрофы.
У дверей и окон обугленной школы горой высились спрессованные труппы. Дети, взрослые – целые семьи. 65 погибших! Деревня захлебнулась от слёз. Из каждого двора доносился людской вой, по улицам чередой несли маленькие гробики. В село на подмогу стали стекаться люди из других деревень. Строгать кресты и рыть могилы попросту не успевали.
Степан Багновец:
На второй день всех похоронили. Люди приходили из близлежащих деревень. Сразу шли с инструментом, с топорами. Первого покойника несли со священником. А остальных уже так.
Анна Наумчик:
А наутро зашли – наши тетрадки все валялись по территории. Похороны – в каждом доме. Вот мы приходили – у Пети сестра и отец, она 1949 года. Мы зашли – мать его лежала без сознания на кухне, она не соображала, что у неё лежат муж и дочка.
Трагедия разделила деревенских на два лагеря. Те, кто потерял близких – обозлились и замкнулись. Соседи больше не здоровались. Вчерашние друзья стали врагами. На улицах не слышалось ни смеха, ни разговоров. Только плач и крики!
Анна Наумчик:
Люди обозлённые были, никто друг с другом не говорили. Вот у нас была соседка. Мужа на войне убили, была одна дочка, и та сгорела. Она по три раза за день ходила на кладбище, и ночевала там. У некоторых была даже зависть из-за того, что – у вас никто не сгорел.
Пётр Наумчик:
Люди после войны, мне кажется, жили так дружно, весело. А потом, когда случился этот пожар, наша деревня словно замерла. Год не слышно было ни смеха, ничего. Она в трауре была.
Весть о случившемся в белорусской деревушке прогремела на весь Союз. Местные поговаривают: на место трагедии экстренно прибыла даже сама секретарь ЦК КПСС Екатерина Фурцева.
Стапан Багновец:
Фурцева приезжала сюда, и она что-то говорила, но я ничего не слышал, ничего не знаю, что она говорила. В итоге по тысячи рублей дали на покойника – хоронить.
Областное и районное руководство экстренно выписывало помощь пострадавшим и семьям погибших.
Александр Шиманский:
«Поручить инженеру-строителю подготовить проект монумента на могилы погибших. Для благоустройства кладбищ в д. Бусса выделить 80 кубометров лесоматериала и 5 тысяч рублей. Обязать правление колхоза оказать помощь в ремонте помещения и кормами семьям погибших». Вот это было решение.
Анна Наумчик:
После пожара дали деньги, выдали этим семьям одежду, чтобы не ходили голыми детки, у кого остались, пальто им дали, платки, сапоги, валенки – уже к зиме же шло время.
Похороны прошли, власти отчитались о выделенной помощи, органы взялись за расследование. Дело держали на особом контроле. По результатам проверки киномеханику дали десять лет, парню, опрокинувшему керосинку – пять. Вот только возвращаться после заключения ему было некуда: путь домой был заказан.
Анна Наумчик:
Это наш, буссовский, кто типа опрокинул эту лампу, он там отсидел и, наверное, где-то там и умер. Говорили, что вроде приезжал два раза на кладбище, потому что у него две сестры сгорели. Но они ночью приезжали, потому что он боялся, что люди могут или убить, или ещё что сделают. И обратно уезжал, чтобы никто не видел. Но у него тут и жена была, и девочка была здесь. Но он сюда не поехал, а там женился.
Злополучную школу закрыли. О ремонте и занятиях там даже речи не шло. Матери осиротели. Жизнь остановилась. Ещё долгие годы местные и слышать ничего не хотели о кино.
Анна Наумчик:
Потом, как у нас построили уже большую школу 8-летнюю, и привозили кино, ой, что делали люди. В здании не ставили первоначально кино, на улице ставили. Так и камнями кидали, чёрт-те что делали.
Об этом трагическом событии десятки лет молчала вся страна. И лишь когда сняли гриф «секретно», всплыл интересный факт. Мол, сразу после этого пожара Никита Хрущёв запретил использование той самой кинопленки по всему Советскому Союзу. Бывший директор Пинского кинопроката Александр Шиманский переворошил сотни архивных документов, чтобы докопаться до истины.
Александр Шиманский:
Хочу со всей ответственностью заявить – у меня есть документ, что в декабре-месяце в органы кинопроката поступила инструкция о порядке определения фильмов на негорючей киноплёнке. И с 1 апреля 1957 года – улавливаете цифры? То был 1956 год – инструкция пришла, а с 1 апреля кинофабрики стали печатать фильмы на негорючей киноплёнке. Но представить себе, что в СССР примерно в то время было порядка 150 тысяч киноустановок и заменить мгновенно то количество фильмов на горючей плёнке, которое имелась, было невозможно. Поэтому всё это шло постепенно. Фабрики начали печатать, поступать фильмы на негорючей плёнке в киносеть, а киносеть работала ещё и с горючей плёнкой примерно до 1968 года.
Спустя годы, сопоставив ряд фактов, местные пришли к выводу: над их деревней витает злой рок.
В 1944 году на борьбу с немецкими оккупантами из этого села ушли 65 мужчин, 34 из них домой не вернулись. А спустя десяток лет ровно те же цифры снова запестрили в сводках. В том жутком пожаре погибло 65 человек, 34 из которых – дети.
Пётр Наумчик:
Погибло больше, чем погибло у нас на войне. Потому что у нас на войне пошло тоже 65 человек – это какая-то роковая цифра. И 34 человека не пришли с поля боя – остальные пришли.
В центре деревни Бусса установили памятник жертвам страшной трагедии. На нем – 65 фамилий вечно живых. А с портретов на могилах смотрят дети, которые так и не выросли.
