Как-то так сложилось, что Европа для бывших советских стала землей обетованной: там текут и мешаются молоко с медом, прежде чем попасть в рот каждому до них охочему. Кризис украл у нас эту Европу: в Старом Свете власти вовсю учатся строить экономную экономику, а граждан приучают, что сытые годы сменились тощими.
Скачки — самый быстрый способ разориться, женщины — самый приятный способ, а сельское хозяйство — самый надежный. Кстати говоря, не вспомнить, чтобы революции начинались из-за гандикапа, а вот из-за вопроса женского или крестьянского — сколько угодно. Особенно, если дама, вроде Марии-Антуанетты, имеет мнение насчет сравнительных достоинств хлеба с отрубями и пирожных: заблуждения здесь лечатся обычно гильотиной.
Собственно, чтобы до такой степени не запускать, политики Европы и начинают реформы: по мелочи, то там, то здесь, но пустяки подобные соединяются, как мазки импрессиониста, в картину яркую и сочную.
Агроминистры ЕС собирались несколько дней тому назад во Франции, чтобы найти способ утихомирить бунтующих крестьян.
Стефан ле Фолл, министр сельского хозяйства Франции:
Мы столкнулись с перепроизводством продукции. Надо вводить лимиты, ужесточать контроль. Молочников надо поддержать бюджетными субсидиями. Налог на удобрения временно отменить.
Потеря российского миллиарда от взаимных санкций — это неприятность, но не трагедия. Беда в том, что величественное здание континентального агропроизводства, сооруженное из субсидий, преференций и квот, начинает валиться на бок. Немецкий бауэр на евро выручки только 15 центов получает от продаж, 85 центов — в качестве всяких субсидий. На гектар ему выделяют 1000 евро помощи. А есть еще разные хитрые способы защиты производителя, благодаря которым голландские и испанские помидоры даже в жаркой Болгарии заменили болгарские.
Сельское хозяйство окраин Евросоюза помножено на ноль, импортные поставки в ЕС жестко квотируются, лицензируются и должны соответствовать несуразным требованиям, чтобы мед от пчелок не просто чистопородных, но которые даже не мыслили грешить с расово-неполноценными.
Украинцы могут многое порассказать о перспективах сотрудничества по торговой части с Единой Европой. И вот Старый Свет сыт, а сверхдорогой европейский продукт во внешний мир не очень и продашь. Отсюда и перепроизводство, потому и бунтуют крестьяне.
Надо что-то делать, но кроме привычного «заткнуть рты бюджетными деньгами» ничего в голову не приходит.
С рынком труда похоже: он уже вовсю трещит и рвется,
например, во Франции, самом социальном из социальных государств. Власти пытаются реформировать трудовое законодательство, а на улицах ревут в ответ привычное, столетиями проверенное «Негодяев на фонарь!»:
Мануэль Вальс, премьер-министр Франции:
Мы прекрасно понимаем беспокойство работников, которые боятся, что их судьба теперь всецело будет зависеть от нанимателей. Успокойтесь. Система останется сбалансированной. Но пришла пора давать ответы на насущные вызовы и тянуть с этим больше нельзя!
Власти всего-то и хотят: дать владельцам предприятий самим определять размеры выплат при увольнении. Проблем-то, казалось бы. Но тут у работника и нанимателя появляется шанс сторговаться без суда и тредюнионов. Кто ж из профсоюзных боссов с таким смирится?
Пьер Гатта, президент профсоюза:
Главное—ограничение на выходного пособия отменяют: теперь вышибить человека за дверь проще простого!
Жан-Клод Мейи, генеральный секретарь профсоюза:
Это неприемлемо. Мы все знаем, что даже легкая потачка в фундаментальных вопросах прав приводит к ситуации, вроде немецкой, португальской, испанской! Я не хочу, чтобы молодежь, которая только начинает работать, лишилась всякой защиты!
На самом деле
труженик во Франции защищен даже чересчур:
даром ли было здесь полдюжины больших революций и без счета маленьких. Рабочая неделя сверхкороткая, человека уволить невозможно, на пенсию, даже если пришла пора, не выставить. В итоге, молодежь ни место себе найти, ни карьеру выстроить в принципе не может. Отсюда высокая безработица, значительные расходы на пособия. Оно бы и ничего, но бюджет, даже французский, очень даже исчерпаем. Ну и, к тому же, мигранты: их уже полтора миллиона по Европе. Не то, чтобы много, но даже ложка известной субстанции в бочке и сироп перестает быть сиропом.
В Германии присутствие мигрантов заметно всюду
и настолько, что в трех землях антибеженские движения взяли от 12 до 25 процентов мест в ландтагах. Причем, это те самые правые, которым и голосов-то обещали в пределах статистической погрешности. В сущности, Ангела Меркель рискует, при таких раскладах, уже в будущем году перестать быть канцлером. В 17-м ХДС и страну, после выборов, точно возглавит другой человек. Но даже малым шансом на спасение, странное дело, Меркель пренебрегает: она и после провальных кампаний в 3 землях готова принять в Германии всех.
Ангела Меркель, канцлер Германии:
Если кто приезжает в нашу страну по экономическим соображениям и принципам Женевской конвенции по беженцам не соответствует—пусть готовится из нашей страны уехать. У вас нет шанса. В то же время, 90 процентов наших граждан говорят: «Кто бежит от войны—найдет у нас защиту и пристанище!». И мы останемся верны этому принципу.
Три эти сюжета — аграрный, трудовой, мигрантский — они лишь часть мозаики, на которой Европа предстает иной, не такой, какой была прежде — ласковой, снисходительной и заботливой. Времена наступают суровые и континентальных жителей от попечительности государства стараются побыстрее отучить.
Беженцев потому и зовут: «Сограждане! Спасение этих несчастных легло непосильным бременем на наши бюджеты: счастье для всех, даром — нам больше не по средствам!».
Отказ от социальных гарантий был последнюю четверть века неспешным, осуществлялся исподволь: теперь убыстрился тысячекратно. Сейчас не до нежностей, к прелестнице Европе подступается американский бык, который бедняжку просто раздавит в экономической конкуренции.
Каждый во спасение должен быть готов к жертвам. Конечно, от быка теперь вряд ли повезет уберечься. Но Старый Свет все равно опять станет таким, каким был столетия: жестоким, без эмпатии, где падающего надо толкнуть, а утопающего предоставить своей судьбе.
Европа как земной рай просуществовала недолго: с конца 60-х и по наши дни.
Исторический период завершился: государство всеобщего благоденствия оказалось смертным. Его эпоха была прекрасной, но мимолетной.