«Когда умер Сталин, я плакал». Врач-офтальмолог рассказал, как прошёл войну и оперировал 700-граммовых младенцев

Новости Беларуси. Опыт предшествующих поколений действительно может помочь белорусам в сложных исторических испытаниях. Владислав Платонович Биран – человек легендарный, сообщили в программе «Неделя» на СТВ.

Ребенком прошедший войну, пострадавший от жестокости нацистов и полицаев, он не опустил руки, а пошел в медицину. Стал главным врачом-офтальмологом Минска. Доктор Биран – один из немногих в мире, кто мог делать операции на глазах у младенцев. Сейчас он проживает в доме-интернате для престарелых и инвалидов на Ваупшасова.

С ним пообщался политический обозреватель Григорий Азаренок.

Григорий Азаренок, СТВ:
Владислав Платонович, на долю вашего поколения выпало очень много тяжелых испытаний. Расскажите о вашей судьбе. Откуда вы? Вы деревенский?

«Кушать нечего было, милостыню собирали»

Владислав Биран, пенсионер:
Я в деревне… Мама с папой направлены были по заданию партии села поднимать. Мы попали в совершенно чужую деревню. Началась война.

Григорий Азаренок:
Сколько вам было?

Владислав Биран:
Мне тогда было восемь с половиной лет. Считайте, девять лет. И я очень страдал. Дело в том, что кушать нечего было. Отношение к нам было очень плохое. Кушать нечего было, милостыню собирали. Чего только не было – это не расскажешь. И тут собака…

Григорий Азаренок:
А как это было? Расскажите эту историю.

«Как она не съела голову, я не знаю»

Владислав Биран:
Подошли мы со средней девочкой, Неллечкой, к немцам, где они находились. Немцы, полицаи. Они бросали нам объедки. И вот один немец наконец бросил полбулки хлеба. Я так обрадовался – это же богатство было. Я бросился на этот хлеб, а другой науськал собаку, овчарку, и собака схватила меня зубами. Верхняя челюсть тут, а нижняя тут. Держу хлеб, и этот хлеб облился кровью, красный. Я не выпускал этот хлеб. Наконец, дал «фас», собака меня отпустила. Как она не съела голову, я не знаю. И вот, бабулька моя, покойная бабушка Оля, говорит маме моей: ой, Лариса, дурной будет, все мозги вытекли уже у него.

Немцы хотели повесить и били плетками до потери сознания

Мы же тоже воевали. Мальчики Гитлеру выкололи глаза в школе, обезобразили его портрет у входа в школу. Пришли на работу уборщики – видят такое дело. Быстренько в управу заявили, прискакали на лошадях полицейские, стали искать, кто. Оказалось, что пять человек (я не буду рассказывать). Били, пока мы не признавались. Никто не признался. И наконец-то нас собрали, бросили в «холодную», погреб какой-то. После этого решили повесить. Потом пришел какой-то начальник, говорит: «В Германии подростков не вешают – расстрел». Но перед тем, как расстрелять, надо их плетками «угостить». Притянули какой-то топчан, сказали ложиться лицом вниз и спрашивают по возрасту. Нас было пять человек. Старшему – 13 лет, мне было 9. Спрашивает, сколько лет. Тринадцать. Тринадцать плеток. Он выдержал только три плетки – потерял сознание. Тогда два полицая берут за руки, два – за ноги и сбрасывают в мокрую траву. Следующий – так же. Дошла очередь до меня, я был последний, самый малый. Помню два удара плеткой. Тоже меня бросили, а потом какой-то начальник, который командовал не расстреливать, сказал: надо отпустить, эти мальчики ничего не понимают, германская власть благородная, мы их отпустим, пусть они всем расскажут, какие мы благородные, какие хорошие. И нас отпустили. Что вы думаете? На локтях и коленках мы ползли в сторону своей деревни.

Григорий Азаренок:
А День Победы вы помните?

Приходилось оперировать маленьких деток, которые по 500-700 граммов

Владислав Биран:
Конечно. Когда умер Сталин, я плакал. Самым настоящим образом я плакал. Я был в 10 классе. Писали на газетах. Книжек не было. Даже на первом-втором курсе у нас учебников не было в институте. Мы только слушали лекции. Слушали и записывали. Прошло какое-то время, и я с первого года работы поставил себе цель – я буду ученым. Этими руками я лично сделал более 10 000 операций (еще и тонкими пальцами). Из них примерно 5 000 деткам. Приходилось оказывать помощь и оперировать маленьких-маленьких деток, которые по 500-700 граммов – отделение такое было в третьей больнице. В этих отделениях в кувезах, можете себе представить – 700-граммовый ребенок. Как можно глазное дно смотреть? Смотрел глазное дно. Не хвалюсь – смотрел. И до сих пор периодически меня приглашают, чтобы я увидел глазное дно. Если анестезиолог и реаниматолог не увидят глазное дно, они лечить не могут. Невозможно знать, будет жить ребенок или не будет.

Григорий Азаренок:
Владислав Платонович, сейчас все кому не лень ругают, поливают грязью Советский Союз. А вы как к этому относитесь? Что это была за страна?

Советский Союз дал мне все

Владислав Биран:
Эта страна была прекрасной. Это страна лично мне дала все. Я вырос, начиная от комсомола, пионера, партии. Все это мы построили своими руками. Та закладка, которая была сделана нами в свое время, честными, порядочными, трудолюбивыми людьми, осталась.

«Он же душу отдает». Ребёнок войны о том, за что любит Александра Лукашенко – подробности здесь.