Его бойцы подожгли 39 немецких танков и до последнего защищали Могилёв. Судьба генерала Михаила Романова

Юлия Мычка, корреспондент:  
Длина улицы генерала Романова в Могилеве – это три километра и пять тысяч обычных шагов. И этого короткого маршрута, конечно, не хватит, чтобы рассказать о судьбе человека, который в июле 1941 года сделал Могилев неприступной крепостью. 

Его дивизия, окруженная и обескровленная, месяц сковывала силы немцев, дав Красной армии драгоценное время для подготовки к битве за Москву. И даже в плену он остался верен присяге. 

Михаил Романов никогда не мечтал о генеральских звездах. Сын простого ремесленника, прошедший окопы Первой мировой и огонь Гражданской войны, он знал цену солдатской крови. Когда в марте 1941 года ему вручили 172-ю стрелковую дивизию, он сразу начал готовить ее к бою – рыть окопы, строить доты, учить бойцов бить танки бутылками с зажигательной смесью. Именно его дивизия первой в Красной армии получила противотанковые ружья – и Романов лично проверял, как бойцы осваивают новое оружие.

5 июля 1941 года к Могилеву подошли танки Гудериана. Романов сделал то, что казалось невозможным. В первый день его бойцы подожгли 39 немецких танков у Буйничского поля. Немцы не верили, что советские части способны на такое сопротивление – они рассчитывали взять город за сутки. Но Романов держался. На седьмой день кровавой битвы, когда немцы прорвались к Днепру, он лично повел резервный батальон в контратаку. А 23 июля, уже раненный в плечо, продолжал командовать, пока не кончились патроны.

После прорыва окружения тяжелораненый генерал попал в плен. Но и там он оставался солдатом. В немецком лагере 3 декабря 1941 года он умер от ран, но перед смертью успел обмануть врага – дал ложные сведения о советских войсках. Его последние слова лагерному врачу были: «Передайте моим – я не сдался».

Сегодня по улице Романова идут школьники, чья школа теперь тоже носит его имя. И эта улица – как мост между прошлым и будущим. И пока мы помним, генерал Романов все еще в строю. Потому что герои не уходят. Они остаются – в наших сердцах, в нашей благодарности, в нашей любви к этой земле, которую они так отчаянно защищали.