Новости Беларуси. На неделе в Минском доме ночного пребывания для БОМЖей фиксировали настоящий наплыв новых постояльцев. Все они оказались на улице по разным причинам: кого-то выписали из квартиры, кого-то выгнали собственные детей. Но как бы там ни было, для многих бездомных государственная крыша над головой – действительно альтернатива. Помогут и с документами, и с одеждой, даже устроят на работу. Правда, смысл во всем этом есть только в том случае, если самому человеку это нужно. А находятся и те, кто не хочет возвращаться к нормальной жизни, а уже суровые ноябрьские ночи предпочитает проводить на улице.
Совсем недавно она думала: ее спасение – освобождение из тюрьмы. Но после выхода на свободу оказалось: теперь будто за решеткой для нее самые родные люди.
Елена:
Родственники не захотели меня прописывать. Мать, сестра и сын.
В Доме ночного пребывания Елена уже несколько месяцев. Теоретически родственники есть, причем близкие, но фактически женщине просто некуда пойти.
Елена:
Приезжаю домой всегда, навещаю. Принимают, но жить там…
Она почти сразу устроилась на работу – занимается ремонтами. Забот, говорит, столько, что на обед времени почти никогда не остается. Деньги нужны – не себе, на подарки близким. О том, что они по сути и сделали Елену БОМЖем, женщина просто старается не думать.
Елена:
В первую очередь сыну. 16 лет парню уже.
Я знала, что нужно работать, не хочу вернуться обратно. Сколько можно уже?
Если человек хочет, работать будет – говорит директор Дома ночного пребывания Николай Веркеев. Вакансий и вариантов столько, что местные постояльцы еще и выбирают, где зарплата побольше и условия получше.
Николай Веркеев, директор Дома ночного пребывания лиц без определенного места жительства:
Наши люди востребованы. Прямо звонят и говорят: дайте-дайте-дайте рабочую силу.
Если в прошлом году удалось трудоустроить 19 человек, в этом – уже 40, сообщили в программе «Неделя» на СТВ. Николай Михайлович улыбается: особенно приятно, когда люди не забывают, где начинали жизнь заново.
Николай Веркеев, директор Дома ночного пребывания лиц без определенного места жительства:
В этом году был проездом, заходил к нам – работает коммерческим директором на одном из частных предприятий. Бывший БОМЖ.
Дом ночного пребывания для БОМЖей по условиям – общежитие. Здесь никто никого силой не держит. Разве что пьянствовать не дают. Но и помогают: от одежды до восстановления документов. Впрочем, многие радуются уже хотя бы тому, что в холода не остались на улице.
Для Николая Георгиевича эта зима вполне могла стать последней.
Николай Жибуль:
В квартиру не пускали, закроют – и все. Я в подвалах спал.
Родного отца не пускали.
Николай Жибуль смутно помнит, как сыновья не пустили его домой в первый раз. А, может, не хочет вспоминать. После смерти жены отношения с детьми совсем разладились. Несколько лет он жил в подвале и под своим же балконом.
Вот так человек, чьи дети жили в четырехкомнатной квартире, выглядел прошлым летом. Потом здоровье не выдержало. Николая Георгиевича забрали в больницу и уже оттуда – в дом-интернат.
Николай Жибуль:
А что мне обижаться? Пускай они себе живут, а я свой путь нашел.
Ему до сих пор непривычно, что о нем заботятся совершенно посторонние люди. Когда по воле родных детей он стал БОМЖем.
А вот и окна той самой квартиры, и балкон, под которым ночевал Николай Георгиевич. Его сыновей дома не оказалось, зато нам удалось разбудить пасынка.
Пасынок:
Отчим мой. Навещать? Я сам только освободился.
Мать – святое, а отец... Это их вопросы.
У Игоря Вениаминовича логика железная – пусть сами разбираются. Как выгоняли не видел, потом в душу не лез.
Пасынок:
Они его как отца не представляли, а меня тут не было, я сидел.
А здесь, в бывшем здании детского сада, некоторые бездомные организовали свою альтернативу крыше над головой. Недавно здесь явно что-то праздновали. Одежда, некое подобие лежанки. Вероятнее всего, совсем недавно здесь были, если их можно так назвать, постояльцы. Можно найти здесь даже свежую прессу.
А вот и жильцы – на время перебрались в апартаменты поскромнее. Сколько народу под этим одеялом – непонятно. Зато издалека слышно – очень устали.
Узнав, что с алкоголем у съемочной группы туговато, Игорь расстроился, правда, ненадолго.
Игорь:
Как дела? Лучше всех и никто не завидует.
Бутылки собирали, металл.
Игорь – гражданин России, точнее, еще Советского Союза, документы потерял давно, потому, с его слов, и не может устроиться на работу. Но обращаться в тот же Дом ночного пребывания и восстанавливать паспорт тоже не хочет. А зачем?
Игорь:
Приходи во столько, уходи во столько, будь все время трезвый, красивый, спокойный.
Кошка Мормышка как домашняя – в ошейнике. В следующем году у Игоря солидный юбилей – 15 лет на улице. А ведь он – дипломированный врач-психиатр, специалист, который должен помогать другим справляться с трудностями, но который разобраться в себе, похоже, так и не смог.
Игорь:
Был дом, была семья. Развелся, квартиру оставил семье, потом спился.
В России у Игоря осталась мама. И для нее у сына по-прежнему все хорошо. Он очень надеется, что она никогда не узнает: воду, чтобы умыться, он просит у дворников, а ужин и сегодня залило дождем. И самое удивительное: ведь можно же, пусть и не за неделю, но все изменить. Восстановить документы, найти работу. Только ему все это, наверное, и не нужно.
Игорь:
Свободен, сам заработал, сам живешь, делаешь, что хочешь.
Другой Игорь уходит на работу, когда еще темно, возвращается, когда уже темно. Конечно, не высыпается, да и зарплата, прямо скажем, не мечта. Но для него, человека, знающего, что такое остаться на улице, главное, пусть и не сразу, но подниматься. Шаг за шагом.
Игорь Радкевич:
Злоупотреблял. Сейчас такого нет. Жизнь заставила. Был и дом, и все. Отец умер, мачеха меня выписала.
А ведь Игорь, живущий в Доме ночного пребывания, не один на белом свете. У него есть и родной брат, и сын – ему уже 24. Приходят, общаются, даже в гости приглашают. Но не больше.
Игорь Радкевич:
Ему и так остался уголок маленький.
Ни на кого зла не держу.
Рано встаю, в 5 утра, в 6 уже на работе. Но дело не в этом. Главное, что я при деле. Это самое главное.
Сегодня Игорю больше всего хочется не огромных денег и даже не просторной квартиры, а спокойствия и определенности. Чтобы так же, как и в природе, пожелтевший лист прошлой жизни уступил место листу чистому. А уж что на нем будет написано, зависит только от него.
Игорь Радкевич:
Планы совсем другие уже. Что-то надо поменять в этой жизни к лучшему еще.
Все наладится и будет у меня все хорошо.