Олег Митяев, автор-исполнитель, народный артист Российской Федерации, в программе «Простые вопросы» с Егором Хрусталёвым.
Егор Хрусталёв, ведущий:
Большая честь беседовать с Вами. Спасибо за возможность встретиться. Я должен объяснить, где мы находимся. Потому что это, как бы, кухня. Выставка, насколько я понимаю, памяти фильмов Эльдара Рязанова?
Олег Митяев, автор-исполнитель, народный артист Российской Федерации:
Вообще, Эльдара Рязанова, потому что ему в прошлом году исполнилось бы 90 лет.
Егор Хрусталёв:
И, посмотрите, такая уникальная история: эта кухня и, по идее, экспозиция того, как проходил фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» Вы написали такое количество уникальных песен, в которых есть истории. Вы как-то задумывались, что вот что-то похожее с Вами запросто могло произойти. В роли Ипполита или в роли другого персонажа.
Олег Митяев:
Нет, ну, это понятно, что эта картина – очень жизненная, как говорили наши родители. Она этим и близка людям. Тем более, что тогда было настолько всё одинаково. То есть, никто не выпячивался. Все жили одинаково: стенки одинаковые, как получилось – и квартиры, и многоэтажки. Ну, и наполнение тоже. Все видели свои родные покрывала, гитары Шиховской фабрики.
Егор Хрусталёв:
У нас хорошая, добрая традиция раз в год, в самом начале окончания зимы и в начале весны приезжаете в Минск, поёте песню «Крепитесь, люди, скоро лето». И получается, я бываю почти на всех Ваших концертах – не сильно меняется программа. С другой стороны, для людей, которые приходят…
Олег Митяев:
Для нормальных людей.
Егор Хрусталёв:
Для людей, которые приходят и хотят услышать то, что они любят – это очень важно. С другой стороны, насколько я представляю, артисту, автору очень хочется спеть самое новое.
Олег Митяев:
Новое тоже. Но от старого никуда не денешься, во-первых, потому что люди за этим пришли. А потом, какое-то время сейчас я потратил на запись нового альбома, который называется «Незабываемое». Это – не мои песни, я их собирал 25 лет и, в конце концов, их записал. Я их не собирался записывать, потому что я их всегда помнил и пел. Сейчас сделали красивую аранжировку. И всё это требовало, в общем-то, такой творческой отдачи. Поэтому новых песен не так много, но они есть.
Егор Хрусталёв:
Если я не ошибаюсь, как бы, Ваши самые новые песни скомпонованы в альбоме «Просыпаясь, улыбаться». И вот сама эта песня «Просыпаясь, улыбаться» – она посвящена, во всяком случае, так написано на конверте, Фёдору Конюхову. Он был недавно в Минске, осваивал у нас самолёты. Вы общаетесь с ним?
Олег Митяев:
Да.
Егор Хрусталёв:
Для того, чтобы просыпаться и улыбаться, надо быть чуть-чуть сумасшедшим? Таким, как чуть-чуть сумасшедший Фёдор Конюхов? Как Вы считаете?
Олег Митяев:
Честно говоря, я пробовал, просыпаясь, улыбаться. Это сложно. Видимо, это – такой какой-то литературный приём. А, вообще, конечно, он – неунывающий человек, Фёдор Филиппович. И неуёмный. Наверное, он, мне кажется – он же один путешествует, поэтому находится один-один-один, а потом, коггда приезжает, начинается такая бурная деятельность. Начинает службы в церкви, памятников каких-то новых и подготовка, естественно, к новому походу, и не к одному. Сейчас он в Марианскую впадину собирается опускаться, а перед этим он ещё на лодке вокруг земного шара обойдёт. Он ведь не занимается: он не бегает кроссы, не отжимается, не подтягивается – ничего такого он не делает. Он рубит дрова, мастерит что-то, рисует. Он просто активную жизнь ведёт.
Егор Хрусталёв:
А что он Вам про одиночество рассказывает? Вот как это пережить – эти путешествия один на один, сам с собой?
Олег Митяев:
Он разговаривает с океаном, он разговаривает с Богом, он разговаривает, вообще, с природой. То есть, он не чувствует себя одиноким.
Егор Хрусталёв:
Вы-то себя чувствуете одиноким?
Олег Митяев:
Я? Никогда. А что, я должен себя чувствовать одиноким?
Егор Хрусталёв:
Есть такие философские трактовки, связанные с тем, что человек, в принципе, создан для того, чтобы быть одиноким. И всё это – байки и самосохранение для того, чтобы говорить: «Надо искать свою половинку». И
Олег Митяев:
Нет, есть технологическая необходимость в том деле, которым я занимаюсь. Это – лежать на диване, ничего не делать, ну, ходить в баню с друзьями и выпивать.
Егор Хрусталёв:
И потом проснуться в Ленинграде?
Олег Митяев:
Это, в общем, необходимость такая. Без этого нельзя ничего написать. Я тоже вот думал: зачем же судьба так? Какая у меня кривая, нелогичная судьба. Зачем-то поступил в монтажный техникум, закончил. Потом – Институт физкультуры. Как меня мотало.
Егор Хрусталёв:
Вы же кандидат в мастера спорта по плаванию.
Олег Митяев:
Между этим сходил в армию на 2 года, и потом поступил, всё-таки, в ГИТИС. И ничего этого не пригодилось, казалось бы, в жизни. Но сейчас, я понимаю, кто-то там сверху сидел и говорил: «Так, давай сначала, мы сейчас по технической части пройдёмся, посмотрим, как это, вообще. Ты должен иметь представление. Потом в армию. Научись подчиняться. Посмотри, почувствуй это на своей шкуре. Потом Институт физкультуры – надо как-то и подтянуться, и, вообще, понять, как спорт высоких достижений...»
Егор Хрусталёв:
Всё, что Вы написали – оно, на самом деле, никак не имеет отношения к Вашему образованию. Это – переживания интеллигентного человека из Челябинска.
Олег Митяев:
Нет. Это я так думал. Потом ГИТИС. И потом говорит: «А теперь пиши». Ведь это – не столько изучение каких-то предметов, а это – нахождение в студенческой среде, времяпровождение. Ведь я всегда занимался не своим делом. То есть, в Институте физкультуры мне говорили: «Ты учишься не здесь, надо тебе через дорогу, там – Институт культуры». И я занимался художественной самодеятельностью. То есть, между специализациями были такие битвы, как сейчас КВН. У нас тоже – борцы, пловцы, лёгкая атлетика. И вот между ними – все откладывали свои дела и рубились.
Егор Хрусталёв:
Я Вас видел как-то в спортивной майке. Я должен сказать, что очевидно, что Вы – пловец приличный. Потому что у Вас мощная спортивная спина до сих пор.
Олег Митяев:
А у меня сейчас и с другой стороны мощно. Выпирает мышца.
Егор Хрусталёв:
Любой мужчина от этого не застрахован. Знаете, в любом случае, как бы, каждому мужчине выпадает ситуация полного уныния. А у Вас есть, опять-таки, слова: «Не поддаваться унынию». Как Вы из этого выходите? Как Вы справляетесь с унынием и с тем моментом, когда хотелось опустить руки? Что это? Вдохновение, любовь, спорт, запой?
Олег Митяев:
Нет. Во-первых, насчёт запоев. Как раз, те люди, которые приходят – я пишу о себе – и, когда они находят отклик, и, оказывается, вот эта наука – психоанализ, когда я пою: «Когда проходят дни запоя»…
Егор Хрусталёв:
Да-да, я очень люблю эту песню.
Олег Митяев:
Пришла записка такая: «А Вы, правда, столько пьёте, сколько поёте об этом?», – поинтересовался человек. И, всё-таки, человек пьющий – он сразу так встрепенётся и понимает, что он не один. Что это, вообще, проблема-то… И ему как-то легче становится. И это касается не только пьянки, а и разводов, и быта, и путешествий. Это касается каждого человека каким-то боком.
Егор Хрусталёв:
Вы нашли эти струнки. Но как Вы сами с этим справляетесь?
Олег Митяев:
Я не искал их. Я пишу о себе и, конечно, мне всегда нравилось слово «эссе». Вот какой-то такой отрывочек, какой-то бытовой, и который овеян лирикой, романтикой, и как-то преподнесён по-другому, из нашей серой жизни. Мне стыдно сказать, практически у меня не было минут уныния. Вот мне это незнакомо. У меня было в детстве… Такой, что я очень люблю – серый дождливый или не дождливый тёплый день. Но серый. Такой облачный, без солнца. И школы нет, и книжки как-то надоели… Я только потом понял, что это называется депрессия. Но тогда я искал какой-то выход. Но это было не так часто. Но я придумал себе метод борьбы. Я брал программу кинотеатров, смотрел, где что идёт, и на трамвае ехал – смотрел один фильм, потом переезжал в другое место – смотрел другой фильм, и потом третий. Уже после второго у меня менялось настроение. Когда ты начинаешь переживать за других людей и искренне входишь в их положение, в их чувства, потом, когда ты возвращаешься, ты можешь вернуться не туда, где ты был. Если повезёт, то вернёшься в хорошее настроение. Такая же история – проводили врачи, когда дышишь-дышишь-дышишь так активно и потом задерживаешь дыхание, и у тебя такое помутнение в глазах. Когда ты начинаешь снова дышать нормально, то ты возвращаешься в другое настроение. Вот я так пробовал несколько раз тоже. Но так, как со мной это очень редко, и в детстве, то практически не пригодилось.
Егор Хрусталёв:
А пресловутый кризис среднего возраста, когда между 40 и 50: «А всё, а то ли я сделал?»
Олег Митяев:
Такая была жизнь насыщенная. Но, наверное, вот, когда мне было года 32… И так получилось, я же не хотел писать ничего. Директор филармонии просто пообещал комнату в общежитии. Поэтому я сказал: «Ну, ладно, буду бардом». А Александр Розенбаум сказал мне: «Если до 36 лет ты не определишься – беда. И надо определяться». И я, как подорваннный, стал для филармонии писать песни.
Егор Хрусталёв:
Это он Вам сказал в 32 года?
Олег Митяев:
Да. Я думаю: «О, 4 года осталось. Надо же писать. Если ты работаешь уже, надо по специальности». Потом тоже, это всегда было в принудительном порядке.
Егор Хрусталёв:
Я во время нашего прошлого интервью мучал Вас вопросом: как технически это вот выглядит? Вы лежите на диване, Вы рассказывали. Что у Вас есть всякие обрывочки, на которых там как-то записано. Но сейчас Вам – 61 год. Вот 61-летний Олег Григорьевич Митяев лежит на диване. Вот, что должно произойти? Уже в кино не надо ходить, всё уже доступно по Интернету, любой фильм. Что должно произойти, чтобы захотелось присесть к столу, какая-то строчка запомнилась.
Олег Митяев:
Это, конечно, проблема. Потому что должно быть какое-то возбуждение организма. И что? Влюбиться по-настоящему, опять бросить семью и уйти в плавание? Уже как-то к этому очень осторожно… Думаешь: «Не дай Бог!» А потом, мне очень, как никогда стали понятны слова Александра Сергеевича: «Года к суровой прозе клонят». И, да, поэзия – это что-то такое взрывчатое. И нужно вот такое впечатление, чтобы его перевоплотить в строчки. А проза – она просто такая описательная, такая стайерская дистанция.
Егор Хрусталёв:
Вы уже начали что-то?
Олег Митяев:
Пока нет. Токарева, моя соседка, сказала: «Если б ты писал, ты б уже 20 лет писал».
Егор Хрусталёв:
Она – соседка Ваша? По даче?
Олег Митяев:
Да. И мы с ней гуляем, и рассуждаем на все эти темы. Спасают иногда какие-то – с чем я легко справляюсь – какие-то заказы. От «Южуралзолото» или вот для кино я сейчас написал несколько песен. Потом Владимир Валентинович Меньшов для мюзикла говорит: «Может, у тебя есть, кто знакомый, кто напишет песни для мюзикла нашего студенческого?» Я думаю, чего я буду искать кого-то? «Давай, я напишу». И написал, и это идёт сейчас.
Егор Хрусталёв:
Мы ждём Вас в Минске с традиционным концертом. Надеюсь, что прозвучит для постоянных поклонников и тех, кто постоянно приходит на Ваши концерты, несколько новых композиций. Но, поскольку мы находимся сейчас на выставке Эльдара Рязанова, какой фильм, по Вашему мнению, соответствует сейчас больше всего Вашему настроению? Из фильмов, которые снял Рязанов?
Олег Митяев:
Настроения у меня разные. И мне нравится разнообразие, опять же. Вот 10 лет такой дружбы соседской с Эльдаром Александровичем… Мне очень сложно о нём разговаривать, о выделении какого-то фильма. Потому что он о многих фильмах такое рассказывал, чего ты в кино не увидишь. И они мне дороги и этим, например. А какие-то просто… Я, как член большой страны, в восторге от этих фильмов. И никуда не денешься. Ты просто включаешь случайно и уже до конца смотришь.
Егор Хрусталёв:
Хорошо, поскольку мы в декорации «Иронии судьбы», есть ли у Вас какая-то история, которую не знают журналисты, а Вам он рассказал?
Олег Митяев:
Я как-то пришёл к нему в гости, на столе стояла такая пластмассовая ёлочка. И он говорит: «Как ты думаешь, из какого это фильма?» Я говорю: «Эльдар Александрович, Новый год, ёлочка – ну, конечно, «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» Он говорит: «Пацан. Это – «Карнавальная ночь». 1956 год». А я в этом году родился, как раз. Я говорю: «Эльдар Александрович, я не мог знать, я только родился и тут...»