Фейковая борьба с коррупцией: как Навальный работал на Запад? Технологию объяснил политолог

Нынешняя электоральная кампания – несомненно, важное событие в жизни страны. Потому внимание к нему самое пристальное. В том числе и наших оппонентов. Выборы в Палату представителей и местные Советы для них – очередной предлог для попытки дестабилизировать обстановку, разобщить людей, дискредитировать власть. Вмешиваться в дела суверенных государств для коллективного Запада – уже давно норма. Это смогли ощутить по всему миру. В том числе и страны постсоветского пространства.

О явных и скрытых инструментах воздействия так называемой «западной демократии» рассуждает Андрей Лазуткин в программе Новости «24 часа» на СТВ.

Андрей Лазуткин, политолог:
Как только бывшие советские республики стабилизировались после 1990-х, внутри начал расти серый капитал, который пытался влиять на власть. В Беларуси проводилась настоящая война с криминалом, но в других республиках часто складывались национальные системы, связанные с коррупцией.

Но это все равно была более-менее суверенная власть, которая не выполняла пожелания Запада, а преследовала свои, пусть и корыстные интересы. И уже в нулевых Запад придумал новую технологию, как работать против национальной олигархии и делать ее более послушной – надо бороться уже не за свободу и демократию, а с коррупцией.

Так на выборах в Молдове победила Майя Санду. Так под предлогом борьбы с коррупцией сбрасывали «Партию регионов» в Украине. Так к власти приходил Никол Пашинян в Армении, который боролся с коррупцией правящего клана. Этот же фактор использовали при переворотах в Кыргызстане и при попытке переворота в Казахстане. Прекрасно тема работает в Восточной Европе – обвиняя в коррупции, недавно боролись с Качиньским в Польше. А в Румынии президентом вообще стала бывший антикоррупционный прокурор.

Чтобы народ возмутился, ему показывают золотой батон, нарисованную на компьютере резиденцию, дорогую яхту. Нигде не любят показную роскошь, но это только повод собрать протестную акцию. А вот самое интересное начинается после победы.

Андрей Лазуткин:
Чтобы бороться с коррупцией, новая власть ломает старую систему органов безопасности и создает новые антикоррупционные структуры. Под предлогом того, что в страну зашли западные инвестиции и теперь надо следить, чтобы их не разворовали. При таком антикоррупционном органе создается наблюдательный совет. Как вы думаете, из кого? Правильно, из иностранных граждан, потому что сами мы бороться с коррупцией не умеем.

И дальше получается, что в систему правоохранительных органов вставляют внешнюю спецслужбу, которая может легально работать в стране и передавать оперативные материалы иностранцам в наблюдательный совет. Понятно, что ни с какой коррупцией они не борются – они легально собирают компромат на элиты. Это такой орган западной разведки.

Именно так в Украине постепенно задавили местных олигархов. С момента майдана было создано целых шесть антикоррупционных органов – НАБУ, ГБР, антикоррупционная прокуратура, национальный совет по антикоррупционной политике, агентство для управления коррупционными активами. Но прошло девять лет, а деньги на контрнаступ все равно разворовали. То есть с коррупцией никто не борется, наоборот, ее поощряют, потому что это инструмент внешнего контроля, чтобы на каждого местного олигарха был свой поводок.

Так вот элементом этой же схемы, только в России, был Алексей Навальный. Он возглавлял ФБК, он же Фонд борьбы с коррупцией, который писал об активах тех российских олигархов на Западе, которые были связаны с российской властью. Откуда они брали информацию? От западных структур, которые выясняли, кому на самом деле принадлежит компания, фонд, вилла, особняк в другой стране. И все это вбрасывалось во внутреннюю российскую повестку. Плюс были атаки на первых лиц, Дмитрия Медведева, Владимира Путина – это уже другая технология, где надо поставить людей на один уровень, когда активист уже борется не с коррупцией, а лично с Путиным.

Андрей Лазуткин:
Дальше коррупционную тему соединили с «новичком». Вся история вокруг яда – это большая информационная операция, задачей которой было выставить Россию государством-террористом. Для этого в Британии создали подставную ситуацию: условно, западная контрразведка видит, что в страну приехали сотрудники иностранной спецслужбы по каким-то делам. И вокруг них организуется провокация, им подбрасывают вещдоки, якобы они приехали кого-то убить, отравить беглого шпиона. Дальше историю начинают раскручивать, вбрасывая все новые подробности. Так, после Крыма раскрутил историю со Скрипалями.

Дальше берется раскрученная внешняя история «новичок» и соединяется с раскрученной внутренней историей «борьба с коррупцией», что Путин якобы решил отравить следующую жертву. Так Навального начали делать главным противником власти, хотя были более известные фигуры: Каспаров, Ходорковский, Шендерович, до них Немцов. Сегодня рассказывают, что покойный был прямо личный врагом Путина, но вот, например, Каспаров говорит, что это была управляемая фигура.

– Я не знаю всех деталей взаимоотношений Навального и его группы с теми, кто давал информацию. Вы же понимаете, что квадрокоптер все в путинском дворце не снимет.
– О!
– Что? А что такое, я не понял? Это откровение? Вы всерьез считаете, что вся информация – это квадрокоптеры, расследования? Я понимаю, когда Певчих может найти дом Фридмана в Лондоне, я понимаю, как это делается. А вот все, что находится в России – это что, при той системе ФСО, где прослеживается что угодно, вся информация туда попадает без того, чтобы кому-то это было выгодно? Что ФБК никак не участвовал, пусть даже невольно, в разборках между правящими кланами?

Андрей Лазуткин:
То есть до какого-то момента с Навальным работали, потому что надо было контролировать оппозицию. И его не трогали. Но как только он влез в западную историю с «новичком», его выдворили из страны на лечение. А когда он вернулся, шутить уже не стали, определили в колонию, раз он стал частью иностранной операции. Последние три года этот человек не мог ни на что влиять, более того, российская оппозиция не смогла организовать антивоенный протест – они провалили основную задачу. А сейчас за счет Навального появился повод их всех объединить.

И вот уже бренд «Навальный» передают жене Навального. В первый же час после сообщения о смерти делают заявления страны Евросоюза, делает обращение Байден, Европейская комиссия, Зеленский, а супруга в этот день выступает в Мюнхене на конференции по безопасности. Ее подводят к Тихановской, потом показывают на вручении премии Оскар. Как видим, слеза не упала, нет черного цвета, траура – происходит светский раут в вечернем платье.

Понятно, человеку могут давать успокоительное, может быть шок, но дело в том, что Навальный имел отношения с другой женщиной, которая как раз и была каналом передачи информации с Запада. Это гражданка Великобритании Мария Певчих. Она, а не жена, руководила проектами Навального, с ней они ездили в командировки по стране, и при ней произошло отравление в Томске, когда якобы ядом пропитали нижнее белье. Скорее всего, она же была к этому и причастна.

Тем не менее сейчас запущен проект «Юлия Навальная». Почему выбрана женская фигура? Во-первых, это есть в русской культуре, еще княгиня Ольга мстила за мужа. Это собирательный образ женщины, которая стала сильной. Были жены декабристов, которые следовали за мужьями. Были жены советских диссидентов, через которых на них влияли, – на Сахарова, Солженицына. Наконец, после нашего 2020 года, а особенно после начала СВО, Запад увидел женское лицо протеста.

Андрей Лазуткин:
А в России сегодня у многих женщин братья, сыновья, мужья выполняют задачи в СВО. Таких ищут, объединяют в переписках в территориальные чаты, соединяют в женские группы. Часто под видом волонтеров с женами мобилизованных работает украинская разведка, они собирают информацию с фронта, что там говорят мужья, и одновременно проверяют настроения. Разведке нет никакого дела до личных трагедий, они смотрят на Навального и на людей, которые потеряли близких, как на протестный ресурс. Вероятно, к выборам они попробуют вывести женский протест с женской фигурой во главе.

Но при всем этом провисает главный вопрос, на котором строится протест вокруг смерти Навального. Если Путин в чем-то виноват, то зачем, с какой целью он это сделал, ему же это невыгодно? На что оппоненты отвечают: я не буду обсуждать российскую пропаганду. Все равно убил, даже если ему невыгодно.

Понятно, что это правящей группе в США выгодно отвлечь внимание от интервью Карлсона, от сдачи Авдеевки, от кризиса в Конгрессе, сорвать мирные переговоры Путина с республиканцами – «смотрите, он убийца, с ним нельзя встречаться». Но дело не только в том, что рассказывают западные СМИ. Человек выходит на протест не потому, что он почитал New York Times. А потому что в нем долго и старательно выращивают чувство несправедливости, показывая ему, какая вокруг страшная коррупция. У кого-то огромная яхта. А к кому-то в это время не приехала автолавка, нахамили на приеме, не помогли, не вылечили близкого, отнеслись формально.

Поэтому любая власть должна не только объяснять, что есть плохие экстремисты и иноагенты (они будут всегда). Но еще и бороться с точками, где возникает социальная несправедливость, как это делает наш Президент. Он не просто так говорит вертикали, что лучше быть бедным, но на свободе. Потому что важно, как на власть смотрят люди. И если государство по-настоящему социальное, никто не живет напоказ, тогда никакой западный Фонд борьбы с коррупцией ничего с этой системой не сделает.

А с вами был Андрей Лазуткин и выпуск «Занимательной политологии».