Новости Беларуси. Июнь уже близится к финалу, а лето в Беларуси никак не определится. А потому настоящий купальный сезон многие еще даже не открыли. Правда, для медиков и спасателей это период относительного затишья. Ведь чем выше температура, тем больше вероятность у завсегдатаев активного пляжного отдыха оказаться на больничной койке. У врачей есть даже понятие – «травма ныряльщика». Это когда ломают верхний участок позвоночника. И в этот момент чаще всего жизнь делится на до и после. Правда, это еще если повезет.
Инна Дигилевич:
26 лет назад я была молодая и здоровая, у меня были совершенно другие планы. Стать инвалидом у меня в планах не было.
Таких планов не может быть ни у кого. Когда тебе 19, занимаешься спортивной гимнастикой и ты только что обзавелась любимой работой. Инна хотела связать свою жизнь с вычислительной техникой, но просчитать несчастный случай, как известно, невозможно. Как она выразилась, «сломалась» на реке Вилия. На это место с друзьями ходили пять лет подряд. Играли в волейбол, ели шашлык, купались.
Инна Дигилевич:
Когда мы приехали в мой последний поход, река притянула с собой топляк в то место, где его не было. Разбежавшись по реке, я нырнула и ударилась головой в этот топляк. Доли секунды – и ни рук, ни ног. Ничего. Один из друзей подплыл, перевернул меня на спину, спросил «Что?». Я сказала: «На берег». И все, с этого момента у меня началась другая жизнь.
Теперь, в другой жизни, река совсем рядом, под окнами дома. Но подойти, точнее, подъехать к ней, стоит огромных усилий. Откровенно говоря, без посторонней помощи это сделать вообще невозможно. Травма позвоночника навсегда приковала 26 лет назад молодую 19-летнюю девушку к инвалидному креслу.
При этом свой случай Инна еще называет счастливым. Повезло, что сама может стирать, готовить, убирать. Более того, смогла стать независимой и в быту, и финансово: уже семь лет работает удаленно, не выходя из дома. Хотя все могло быть совсем по-другому.
Таких в прямом смысле переломанных судеб Андрей Николаевич видел много. В его отделение регулярно поступают люди с «травмой ныряльщика». Причем, репутация у такого диагноза хуже некуда.
Андрей Мазуренко, заведующий лаборатории повреждений позвоночника и спинного мозга РНПЦ травматологии и ортопедии:
При крайних степенях, тяжелых повреждениях шейного отдела позвоночника прогноз восстановления неблагоприятный. 90% из них останутся инвалидами.
Получить такие повреждения можно буквально на ровном месте. Например, воспользовавшись так называемой «тарзанкой», которую для себя соорудили дети. А в то же время взрослому человеку в таком месте может просто не хватить глубины.
Андрей Мазуренко, заведующий лаборатории повреждений позвоночника и спинного мозга РНПЦ травматологии и ортопедии:
Были пострадавшие, которые прыгали с обрыва в воду, до воды не долетали, то есть ныряли и втыкались головой в песок.
В этом году был молодой человек, который зимой нырял в прорубь, не попал и ударился головой в лед. Был пациент, который нырял в речку с высоты пяти метров. Двое суток в коме находился.
Основной контингент этих палат – молодые мужчины. Повреждение настолько специфично, что даже прописано под названием «травма ныряльщика» в медицинских справочниках. В абсолютном большинстве случаев страдают второй, пятый и шестой позвонки, сообщили в программе «Неделя» на СТВ.
Шейный отдел – самое слабое место позвоночника. От физического воздействия оно очень сильно страдает. Причем, чем выше находится поврежденный позвонок, тем хуже бывает травма.
Позвоночник – не только стержень всего организма, но и «одежда» для спинного мозга, в котором находятся жизненно важные центры всего организма. И будущее пациента зачастую зависит только от того, в каком месте кость даст слабину.
Андрей Мазуренко, заведующий лаборатории повреждений позвоночника и спинного мозга РНПЦ травматологии и ортопедии:
В целом, травма тем тяжелее, чем ближе она находится к голове. На уровне верхних шейных позвонков находятся жизненно важные центры дыхания и сердечно-сосудистой деятельности. И если происходит травма на этом уровне, больной погибает мгновенно практически.
Павел Соловьев, начальник спасательной станции «Комсомольское озеро»:
Знают все, что нельзя купаться в непроверенных местах, нельзя нырять, если ты не знаешь глубины. Все это всё знают, но все равно продолжают делать.
Павел за десяток лет работы в ОСВОДе повидал немало. Говорит, главная проблема заключается в нетрезвых посетителях пляжа. Это подтверждают и цифры: три из четырех утонувших в Беларуси, по статистике, были «под градусом». Так что когда на лице очередного прыгуна все признаки алкогольного опьянения и необузданного героизма, жди беды. Едва ли не в прямом эфире: сами жертвы своей глупости часто просят друзей запечатлеть эффектный полет. Авось, не последний.
Максимальная глубина Комсомольского озера не достигает четырех метров. А теперь вдумайтесь: по международным спортивным стандартам устанавливать трамплин высотой 1 метр можно только над глубиной в 3,5. Возникает вопрос: берега скольких белорусских водоемов вписываются в такие условия техники безопасности?
Всего, по информации ОСВОДа, с начала года в Беларуси на воде погибло 180 человек, из них – 15 детей. И дело даже не в том, что не все люди умеют плавать.
Павел Соловьев, начальник спасательной станции «Комсомольское озеро»:
Есть даже мастера спорта, мои друзья, которые просто приезжали куда-то отдыхать, отплывали на 100 метров от берега, а ногу сводило судорогой. Это очень страшно. Если рядом нет никого, кто может оказать помощь, то летальный исход и все.
Просишь людей плавать вдоль буйков, но их это не устраивает. Они обязательно хотят за буйки. И подальше.
Минимум пять раз в день приходится брать курс на пляж.
В Беларуси 66 спасательных станций, плюс постоянные и временные посты. В жаркий сезон к работе «на воде» подключаются и сотрудники МЧС. Подразделения, которые находятся в радиусе трех километров от рек и водоемов, прошли переподготовки и дополнительно оснащены спецоборудованием. Но самая специфичная техника все же у водолазов.
На деле поиск не ограничивается яркими красными буйками. В случае реальной трагедии работать под водой водолазам иногда приходится по четыре-пять часов. А иногда и несколько дней.
Павел Соловьев, начальник спасательной станции «Комсомольское озеро»:
У нас же не Красное море. Как в подвале: ничего не видно, все это делаем на ощупь. Если мы знаем, что разбежка в ширину метров 10, то поиск составит пару часов. А если где-то больше, то это может быть и день, и два.
Вот и получается, что перебор с алкоголем и банальная недооценка своих сил может лишить жизни. Или неудачный прыжок за одну секунду разделить ее на «до» и «после». «После» – это годы реабилитации и надежда на помощь родственников, близких, самого себя.
На стене в доме Инны есть фотография: такой бы ее и помнили, будь тот один прыжок еще менее удачным.
Инна Дигилевич:
Врачи сказали, чтобы родственники готовились, что я не вытяну. И тетушка сделала портрет для памятника.