Дети войны не рыли окопов, не шли в атаку, не стреляли по фашистам, но они тоже страдали, голодали, мерзли, теряли близких и гибли сами. Выживание на оккупированной территории – это непосильный груз, который во время Великой Отечественной войны свалился на хрупкие детские плечи.
Специально к 80-летию освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков телеканал запустил рубрику «Мы помним».
Николай Чергинец, участник Великой Отечественной войны:
Я родился перед войной в Минске в семье, где было семеро детей, отец – строитель, мать безграмотная. Началась война, отец ушел на фронт.
Николай Иванович Чергинец – участник Великой Отечественной войны, белорусский политик, писатель, член Совета Республики Национального собрания Республики Беларусь. Родился 17 октября 1937 года в городе Минске, когда началась война, ему было четыре года.
Николай Чергинец:
Мать одна осталась с семью детьми. А наша семья, мы жили на улице Танковой, была вышвырнута немцами из нашей квартиры, потому что там они сделали гетто. С трудом нашли на улице Цнянской половину дома, которая была полуразрушена. Мы переселились туда, но вы знаете, у меня хорошо отложилась в памяти война. Главные такие моменты в душе – это страх и голод.
Весь Минск погрузился в боль и страх. Немцы постоянно расстреливали кого-то из мирных жителей на площади Якуба Коласа. Раньше она называлась Комаровские вилы. На площадь сгоняли горожан из округи для устрашения, чтобы люди видели, что, если они не будут подчиняться вермахту, с ними будет то же самое.
Николай Чергинец:
Мы, пацаны, многого не понимали, но хотели сражаться с фашизмом. Бутылки газированной воды немецкой – это было для нас хорошее оружие. Мы заливали водой, ждали, когда по улице Цнянской идет грузовая машина немецкая. Бросали в бутылку карбид, закрывали, он вскипал, в этот момент бросали мы в кузов. Раздавался взрыв, радовались пацаны, думали, вот мы вам устроили сопротивление.
Очень тяжело было маме Коли прокормить семь детей. На семью получали буханку хлеба, которая на 50 % состояла из опилок. До сих пор Николай Иванович вспоминает, как его мама делила ниткой этот хлеб, как он жадными глазами смотрел и надеялся, что ему достанется самый большой кусочек.
Николай Чергинец:
Командиром партизанского отряда был брат мамы. И наша квартира превратилась в квартиру явочного характера. Партизаны приезжали, им надо было где-то остановиться. Через дом жил сосед-предатель, который информировал гестапо. И мы всегда были на стреме, как говорится. Немцы получили информацию о нашей семье. Кричат: облава, немцы! В подвале часто лежали пишущие машинки, передавали партизанам, документация. И надо было все это спрятать, завуалировать.
Старшая сестра Коли Зина пыталась выйти за пределы города по заданию партизан. При ней обнаружили запчасти к печатной машинке и пустые бланки немецких пропусков – аусвайсов. Бесценные в те годы вещи, грамотно заполненные аусвайсы позволяли партизанам как законно попасть в Минск, так и беспрепятственно его покинуть. Зина была арестована. Ее пытали, требовали сообщить, от кого она эти бланки получила и кому несла. Сильно изуродовали, но она настаивала на своем: нашла случайно, подобрала, думала просто заработать на них.
Николай Чергинец:
Партизаны сообщили маме – прошли двое, мужчина и женщина, под видом христиан и принесли десяток яиц, кусочек сала и кусочек масла сливочного. И говорят: завтра Зину повезут на расстрел с другими партизанами и задержанными. Попытайтесь выкупить, иногда это получается. Мать каждое яйцо вымыла, чистая тряпочка, уложила все в красивую корзину и взяла меня с собой. Мы пришли к тюрьме, долго ждали, наконец-то начали выгонять обреченных. Мать подхватила меня за руку, держит корзинку, чтобы разжалобить офицеров. Тот увидел красиво выложенные продукты, постоял, позвал кого-то, Зину нашу выбросили из машины.
Июль 1944 года навсегда останется в памяти Николая Ивановича Чергинца. В Минске вдруг началась дикая стрельба. Солдаты, офицеры и даже штатские палили из всего, что было под рукой. Сначала стало страшно. А потом Коля и его друзья услышали крики: «Ура! Победа, мы победили!»
Николай Чергинец:
Пацаны тут как тут, нам же тоже интересно. Мы, пацаны одного возраста, ходили на товарную станцию. И в вагонах можно было что-нибудь съесть и найти что-то, даже консервы.
