Сегодня в программе «Простые вопросы» с Егором Хрусталевым Андрей Вадимович Макаревич.
Андрей Вадимович, очень благодарю Вас за то, что нашли время встретиться. В Минске ждем Вас с концертами. Расскажите, пожалуйста, что будет в программе группы «Машина времени» «46»? Будет много новых песен? Или это будут хиты?
Андрей Макаревич, музыкант, певец, телеведущий:
Новые будут, но много их не будет. Потому что, как показала практика, не за этим люди ходят на концерты. Новые песни они слушают на альбомах, а на концертах они хотят услышать то, что они уже любят. Так что надо сохранять разумную пропорцию. Мы еще не составляли программу. Обычно это делается незадолго до выхода на сцену. Но то, что мы едем с радостью, это совершенно точно. Нам в Минске всегда очень нравилось.
И в Минске Вам будут очень рады. Андрей Вадимович, я вот один из, наверное, многих представителей своего поколения, кто учился играть на гитаре по Вашим песням. Помню, у меня была первая пластинка, называлась она «Два белых снега». Причем я точно помню, что «Два белых снега» – это песня, написанная не музыкантами группы «Машина времени», а на обороте был, по-моему, скворец. А как оказалось, что эта песня, песня Саульского, оказалась Вашей?
Андрей Макаревич:
«Два белых снега» – песня Саульского. И Юрий Сергеевич один из немногих советских композиторов, который нам всегда старался помочь. Очень с нами дружил. А сын его, Игорь, еще у нас играл периодически. И когда он попросил записать его песню, мы не могли ему отказать – он действительно многое для нас старался сделать. Песенка была симпатичная, и стихи Завальнюка замечательные. И потом, второй стороны бы не было, и вообще пластинки бы не было.
Это была какая-то обязательная история советская? Песни советских членов Союза композиторов…
Андрей Макаревич:
Я прихожу к выводу, что сегодня бесполезно об этом кому-либо рассказывать, потому что это будет рассказ длинною в жизнь, а все равно люди не поймут и не поверят. А те, кто застал, они и так знают. Поэтому я эту тему обхожу совершенно спокойно.
Вы знаете, я недавно смотрел документальный фильм и удивился тому, какие аккорды берет Джордж Харрисон. Мне показалось, или действительно построение песен, которые задали Битлз, существенно отличаются от того, как музыка сочинялась на просторах бывшего Советского Союза?
Андрей Макаревич:
Нет, я считаю, что мы как раз, помимо того, чтобы были совершенно ими пропитаны в молодые годы, взяли, совершенно этого не зная, интуитивно, их основные принципы работы над песнями. Например, у них было правило, которое гласило, что если любому, даже одному музыканту группы что-то не нравится в песне, которую они делают, у него есть право вето – или это надо исправить, или группа это не играет. У нас было точно то же самое, причем мы к этому пришли сами. Я, когда это прочитал 10 лет спустя, был потрясен. И еще одна очень важная вещь: они никогда себя не ограничивали какими-то стилистическими рамками: мы играем хард-рок, рок-н-ролл и блюз – и все. Потому что это идиотизм. Каждая песня сама решает, как ей звучать, ведь столько вокруг разной музыки. Мы поступали точно так же.
Тогда можно Вас попросить? Какую-нибудь типичную ситуацию обрисуйте мне, когда вы собираетесь где-нибудь в 70-80-х и вместе пытаетесь создавать песню. Как это происходит?
Андрей Макаревич:
Происходит так. Я прихожу, говорю: «Я придумал песенку». Страшно стесняясь, плохо ее исполняю под гитару. Маргулис, говорит: «По-моему, *****». Кутиков говорит: «Нет, от чего? Отличная вещь, но она немножко вялая, надо подумать над аранжировкой». Я говорю: «Предлагай». Он говорит: «Давай попробуем добавить туда внутрь какой-то риф рок-н-рольный». Начинаем запихивать. Я говорю: «Сань, он сюда немножко не входит, идет в разрез с текстом». Он говорит: «Давай попробуем его изменить таким образом». Пробуем. Получилось. Валера Ефремов говорит: «А давайте попробуем долю поменять – со второй на третью сместим, и песня будет тяжелее». Попробовали. А Маргулис говорит: «А может быть ее в виде блюза попробовать?» Пробуем. Не получилось. Вот пока песня выруливалась до конца, иногда проходило 2 часа, а иногда проходило полгода. А иногда и год.
Но это было очень интересно.
Андрей Макаревич:
Это было интересно. И здесь я довольно долго учился наступать самому себе на горло, потому что ты же все-таки проделал работу, ты придумал, ты ее сам рихтовал долго. Тут приходишь, а люди, которые ее первый раз услышали, начинают ее довинчивать. Конечно, это психологически довольно тяжело. Но я себя к этому приучил. А какие-то песни принимались сразу, как я показывал. О, класс! И она через 15 минут была готова.
Андрей Вадимович, а так получилось, что громче всех, на мой взгляд, за свое время зазвучали песни «Скачки» и «Поворот», которые пел Кутиков.
Андрей Макаревич:
Что значит громче всех? А песня «Свеча» не зазвучала? А песня «Костер» не зазвучала?
Я Вам расскажу историю, как я первый раз увидел, как выглядит группа «Машина времени». Это был какой-то документальный фильм, где сидели именитые актеры в гостиной у Мироновых. Они пели романсы, а в качестве отрицательного примера показывали «Поворот» и «Скачки», где вы в майках поете. Это был первый раз, когда я увидел, как выглядит «Машина времени». Я просто хочу спросить об этих песнях. Как вы решали внутри коллектива, что что-то поет Андрей, а что-то поет Кутиков?
Андрей Макаревич:
Что кому больше подходит, на самом деле. Например, песню «Кого ты хотел удивить» написал я и петь я ее сначала пытался сам, потом пел Маргулис, а в результате ее поет Кутиков. Что касается вещей, которые Вы перечислили, то у Сашки есть действительно такой хитовый мелодический дар. То есть мелодии, которые он придумывает, прилипают к тем, кто их слушает.
Скажите, а когда вы писали альбом Time Machines в Англии, вы работали все вместе, по 12 часов у Вас был рабочий день. Такое мнение есть, я помню цитату: «Поэт имеет право писать стихи до 30 лет, остальное - воспоминания». Но я хотел спросить у Вас об ощущениях взрослых музыкантов, которые встретились в той студии, которая для них, наверняка, являлась в свое время абсолютно недосягаемой. Правда, что это для Вас было больше какой-то психотерапией, нежели большим творческим порывом?
Андрей Макаревич:
Абсолютно неправда. Конечно, туда попадаешь, как в храм. Потому что ты понимаешь, что на этом пианино Маккартни играл Мадонну, а на этом стульчике сидел Харрисон, а я сейчас пою в микрофон, в который пел не только Леннон, но и Элла Фицджеральд, и Элвис Пресли. Но, как только ты начинаешь работать, это ощущение сразу уходит, потому что тут же вся твоя голова занимается процессом: ты понимаешь, что ты сюда приехал ненадолго за очень большие деньги, и надо использовать свои силы и время, как можно лучше.
Это было больше трепетное ощущение или тяжелая работа?
Андрей Макаревич:
Одно другое совершенно не исключает.
Бывает, когда труд – труд, а бывает, когда удовольствие.
Андрей Макаревич:
А у нас все от удовольствия. Никогда в жизни не стал бы заниматься музыкой, если бы она мне не доставляла удовольствия.
Скажите, что сегодня доставляет Вам самое большое удовольствие, когда вы хотите провести время так, как хотите? Вот Вы любезно пригласили нас в бильярдный клуб. Вы играете в бильярд, встречаетесь с друзьями, играете на гитаре?
Андрей Макаревич:
Я играю в бильярд. В основном происходит из-за того, что (помимо того, что это красиво, это замечательная игра, я ее очень люблю), зачастую, рабочий день у меня устроен так, что ты куда-то выехал из дома, а я живу за городом, и вдруг кто-то отменил встречу, что-то перенеслось, и у тебя образуется час-полтора свободного времени. Я, естественно, иду сюда. Это чудесный закрытый клуб, где я точно знаю, кого я встречу и кого не встречу. И здесь удобно проводить беседы вроде сегодняшней.
Андрей Вадимович, я смотрел одно Ваше телевизионное интервью, готовясь к нашей встрече, и там у Вас спросили, как вы с первыми заработками поступали. Вы сказали, что все вместе складывали в одну коробочку для того, чтобы купить аппаратуру. Я и в Вашей книге, и в других воспоминаниях читал о том, что все, конечно, с завистью – белой и черной – смотрели на те инструменты, которые всегда были у «Машины времени». Сегодня создать аранжировку на любую композицию можно посредством даже телефона. Совершенно это несложно, стало настолько доступно…
Андрей Макаревич:
Напрасно кажется, что несложно. Попробуйте, создайте. Техника предоставляет условия, но, между прочим, ни вкус, ни талант никто не отменял.
Вы сразу получите качественно звучащий барабан, хорошо звучащий бас…
Андрей Макаревич:
Как бы качественно звучащий. К сожалению, человечество довольно быстро глохнет. И планка качества падает на глазах.
Количество выросло колоссально.
Андрей Макаревич:
Совершенно верно. Это связанные вещи.
Как Вы находите для себя то, что Вам интересно слушать?
Андрей Макаревич:
Человечество написало такое количество замечательной музыки, что жизни точно не хватит, чтобы даже по одному разу это услышать.
Можете ли Вы сказать, что на Вас произвело впечатление или какое-то влияние оказало? Хотя бы, если мы говорим о самом начале «Машины времени».
Андрей Макаревич:
Есть такая книжка, которую Битлз написали, «Антология» она называется. Меня совершенно поразил там факт, где они рассказывают о песнях и, совершенно не стесняясь, говорят, что вот они услышали Чака Берри такую песенку, и им понравилась оттуда строчка. И они взяли эту строчку и сделали из этого песню. И любая их песня имеет вот такого толка первоисточник. То есть они все время от чего-то отталкивались. Ничего в этом стыдного нет. Важно, что получилось в результате. Если говорить о том, что мы писали первые 10 лет, там очень хорошо слышно, откуда ноги растут. Сейчас мы можем сознательно сделать какую-то стилизацию, уже просто имея большой запас знаний в своем багажнике.
А можно попросить у Вас хоть какой-нибудь пример из того, что звучит или написано, скажем, два-три года назад? Под чьим влиянием?
Андрей Макаревич:
«Солнечный остров», безусловно, Led Zeppelin. «Марионетки» – Боб Дилан.
У Вас почти нет песен, которые были связаны или можно было бы предположить, что они были написаны в результате душевных или любовных терзаний.
Андрей Макаревич:
А про других авторов Вы это можете сказать?
В большей степени, да.
Андрей Макаревич:
А Вы уверены, что так оно и есть на самом деле?
Позвольте, я приведу Вам такой пример, наверное, канонический, как терзала Маяковского Лиля Брик и как мучила, в человеческом плане, и он выдавал горы стихов.
Андрей Макаревич:
Он выдавал сразу гору стихов или он вообще много работал? А то, что она его мучила, это как бы происходило в параллельной жизни. Мы этого не знаем и никогда не узнаем. Зато я очень хорошо знаю, что не у всех, безусловно, но у каждого свой метод. Но у многих поэтов работа над стихом происходит сама по себе. Она происходит 24 часа в сутки. И все эти личные драмы и трагедии только мешают, но никак не помогают. Потом в какой-то момент ты берешь карандашик и записываешь.
Я дважды (но думаю, чаще встречается в ваших песнях, текстах) находил слово, которое больше встречается в белорусских текстах. Вы говорите, легче «гуртом». По-белорусски даже рок-группа называется «рок-гурт». Я подумал, может, у Вас белорусские корни?
Андрей Макаревич:
Нет, это вы глубоко капнули. Я не знал этого.
Вы же бываете часто в Беларуси. У Вас есть какие-то связи, которые касались бы Вашей семейственности или семьи? Ничего не осталось?
Андрей Макаревич:
Я думаю, что там никого не осталось. В хуторе Малеч живут, конечно, мои дальние родственники. Но, как я сейчас понимаю, уже очень дальние, потому что дед оттуда уехал молодым человеком.
Я думаю, что выскажу всевозможные теплые ожидания от встречи с группой «Машина времени» в самые ближайшие дни в Минске. Хочу пожелать всем членам группы «Машина времени» большого здоровья. Передавайте низкий поклон, скажите, что мы ждем. Надеюсь, этот концерт пройдет замечательно и у Вас будет много положительных эмоций, как и у зрителей, которые придут на концерт.
Андрей Макаревич:
Вот это правда: после хорошего концерта, я не знаю даже, у кого настроение лучше – у зрителей или у нас.
Большое спасибо за Ваше время, за это интервью. Ждем Вас, добро пожаловать в Беларусь!