Действия власти – это внешняя сила для людей, но внутренние силы тоже важны, даже поважнее будут. Откуда черпают эти силы жители районов, прилегающих к зоне отселения, и как устраивают свое бытие, пусть не шикарное, но порой основанное на чувстве родины и жизненном оптимизме, узнавала Александра Кулакова.
Припятский радиационно-экологический заповедник. Территория свободная от человека. Вход сюда только по спецпропускам. Нарушителю грозит штраф от 10 до 50 базовых величин, а еще ударная доза радиации. Именно сюда 30 лет назад роза ветров принесла миллионы тонн кюри радионуклидов. Что это такое, тяжело представить. Легче представить другое: сотню населенных пунктов и 22 тысячи жителей, которым пришлось покинуть свои дома.
Ожерельем вокруг закрытого заповедника рассыпаны деревеньки. Гридни находятся в паре километров от «мертвой зоны».
Дорога в этой деревне ведет к домам, которых нет. До 1986 года здесь было 150 дворов. Сегодня их здесь меньше, чем этих почтовых ящиков.
Илья Ковальчук, житель д. Гридни Гомельской области:
В домах все люди жили, сейчас нет почти ни одного. Все «дуба дали».
Баба Надя и дед Илья родились в один день и в один год – 1 января 1932 года. Они пережили войну и техногенную катастрофу и не знают, что страшнее. На войне врага видно в лицо, здесь – ни лица, ни запаха, ни цвета. Трава такая же зеленая, черемуха такая же цветущая, а от них надо было бежать, как от огня.
Надежда Ковальчук, жительница д. Гридни Гомельской области:
Нас селом выгоняли. Все оставляли. И картошечка посеяна была. Не хотели ехать, а два милиционера повели.
С обожженных радиацией земель в общей сложности уехали 137 тысяч белорусов. Ядовитые вещества дотронулись до 59 районов страны – это, пожалуй, пол-Беларуси. Люди искали новый дом в «чистых» районах. Но бабушка Надя с дедушкой Ильей вернулись обратно в Гридни.
Надежда Ковальчук, жительница д. Гридни Гомельской области:
Дали нам участок, я пошла, посадили тыкву туда.
Несколько этапов отселения пережила и бабушка Аня. Уезжала на три дня, но ее временная эвакуация длится до сих пор. Ее родная деревня находится в «мертвой зоне», в 8 километрах от ее нынешней деревни Красное.
Анна Курач, отселенный житель чернобыльской зоны, жительница д. Красное Гомельской области:
Больше никуда не пойду. Все вывезли, посмотрели. Все, больше никуда от своей родины, от своей земли.
Если Анна Игнатьевна вернулась поближе к зоне отчуждения, чтобы найти здесь свой покой, то другие, напротив, в этих краях бросают настоящий вызов всем стереотипам о «чернобыльских землях».
Самая нижняя точка Беларуси и самая близкая к четвертому атомному реактору. 27 километров. Совхоз с названием на французский манер – Комарин. На так называемой «брагинской косе» не то, что живут люди, они выращивают хлеб по «зеленым технологиям» и даже мраморную говядину.
Григорий Анопреенко, председатель совхоза «Комаринское»:
Получается, что на этой территории я обладатель самого большого количества «лимузинов». Наше стадо составляет более трех тысяч голов.
«Лимузины», «шароле». Звучит, как автомобиль. Но это названия пород коров. Они тоже элитные. Григорий Николаевич рассказывает, что «Комаринское» – пионер в отрасли. Мраморным мясом занялись еще в 1996 году.
Здесь рассуждают, как в любом другом хозяйстве: о прибыли, а рынках сбыта и так далее. Качество и безопасность продукции рядом с загрязненными территориями – давно решенный вопрос. Главный секрет – особая диета.
Григорий Анопреенко, председатель совхоза «Комаринское»:
В нашем случае этот вопрос уже не обсуждается. Мы научились получать нормативно чистую продукцию. Ее постоянно получаем.
Здесь научились снижать уровень всех радионуклидов до минимума в мясе, молоке, сыре, твороге, картофеле, моркови. Главный ветврач района замеряет дозиметром гаммофон на пастбище, в хранилище кормов. Запись каждый день несколько раз.
Чернобыльский «выбух» случился, когда Галине Григорьевне было 11.
Галина Петруненко, ветврач-радиолог Брагинской ветеринарной станции:
«Чернобыльскими ежиками» тогда нас называли, не везде приветствовали. Знаете, когда пальцем тыкают в вас и говорят, что это «чернобыльские ежики», не очень хорошее впечатление.
Сейчас она говорит: радиация в ее организме в пределах нормы – 178 беккерелей на 1 килограмм. В 1986 году было три тысячи. Для сравнения: интенсивность радионуклидов у нас (журналиста, оператора и водителя съемочной группы) – около двух этих самых беккерелей на килограмм.
Галина Петруненко, ветврач-радиолог Брагинской ветеринарной станции:
Есть пункты, где можно проверить наличие радионуклидов. Как-то мы уже привыкли, у нас это вошло в жизнь, это наша повседневная жизнь, мы себя уже приучили контролировать. Вот так и живем.
Чернобыль 30 лет назад разделил нашу жизнь до и после. Тот взрыв подорвал здоровье белорусов, их детей, забрал дома и отравил для жизни человека несколько тысяч гектаров плодородной земли.
Михаил Кравченко, заместитель директора по идеологической работе Полесского государственного радиационно-экологического заповедника:
Сможет ли эта территория стать когда-то живой или она навсегда мертвая? Я думаю, это многие сотни лет.
Эта зона останется свободной от человека на тысячелетия. Зато рядом с ней живут те, кто пострадал от аварии на ЧАЭС, а еще их дети и внуки, и молодые семьи из других районов страны.
У Беларуси есть потерянные земли для человека, но ученые говорят, что необычный заповедник станет живым музеем дикой природы без человека.