Бой в сирийском Дейр-эз-Зоре сдвинул «болевой порог» столкновения России и США еще на один пункт вниз. При этом и Москва, и Вашингтон по-прежнему стремятся уклониться от такого столкновения.
В ходе телефонных переговоров 12 февраля президенты России и США официально обсуждали палестино-израильское урегулирование и «денуклеаризацию Северной Кореи». Сирия среди тем не заявлялась, однако именно она сейчас стала, пожалуй, самым острым вопросом двусторонних отношений. Особенно после 7 февраля, когда возглавляемая США коалиция нанесла удары по позициям проасадовских сил в провинции Дейр-эз-Зор. По некоторым данным, среди погибших были российские граждане.
Новые фронты
События в Дейр-эз-Зоре стоит оценивать в контексте развития сирийского конфликта в первые недели февраля, когда противостояние региональных и глобальных держав в Сирии пополнилось новыми сюжетами.
Турецкая операция в Африне против курдских «Отрядов народной самообороны» (YPG), изначально заявляемая как скоротечная, предсказуемо превратилась в затяжную, что вынуждает Анкару наращивать дополнительные военные мощности и все больше портить отношения с США, которые стараются играть роль покровителя курдов.
Другой значимый игрок – Израиль – в ответ на вторжение в свое воздушное пространство предположительно иранского беспилотника нанес серию ударов по военным объектам на территории Сирии, принадлежащих, по данным израильских спецслужб, Ирану. Массовый залп сирийских ПВО сбил один израильский истребитель F16 – впервые с начала 1970-х годов, – после чего израильские ВВС атаковали сирийскую территорию повторно.
Прямое столкновение
Наконец, 7 февраля, по версии Пентагона, «около 500 сторонников Асада при поддержке артиллерии, танков и минометов атаковали в Дейр-эз-Зоре штаб «Сирийских демократических сил» (СДС)» – курдско-арабского альянса, который поддерживает США. По версии сирийской стороны, которую поддерживает и российское Минобороны, лояльные Асаду силы проводили в тот день в этом районе мероприятия по ликвидации «спящей» ячейки ИГ (запрещенная в России террористическая организация). Еще одна версия заключается в том, что проправительственные силы пытались овладеть нефтеперерабатывающим заводом на территории, подконтрольной союзникам США из СДС.
Интересно, что детальное описание случившегося появилось 11 февраля в Telegram-канале элитного проправительственного спецподразделения «Охотники за ИГИЛ» (ISIS Hunters). Это подразделение, как уверяет проасадовское сирийское издание, «создавалось, финансировалось и подготавливалось» при участии российских военных для борьбы с ИГ. О возможном присутствии россиян в атакованной американцами группе проасадовских сил осторожно заговорили и российские и американские эксперты и журналисты. Расследование группы Conflict Intelligence Team указывает на присутствие среди погибших как минимум четырех бойцов ЧВК Вагнера.
Американские военные уверяют, что США предварительно уведомили Россию «о своих озабоченностях из-за передвижения сирийских войск в этом районе» по действующему каналу коммуникации между российской авиабазой в Хмеймиме и Центром объединенной зоны воздушных операций США в катарском аль-Удейде. В Москве же настаивают на том, что соответствующее сообщение от американской стороны поступило уже после ударов коалиции, но признают, что проасадовская группа «не согласовала свои действия с [российским] командованием оперативной группы». Именно фактор «неподконтрольности некоторых элементов в проправительственной группе российскому командованию», а не сбои в работе горячей линии видится американской стороне причиной случившегося.
Дефицит достоверной информации порождает большое количество самых смелых версий. Однако это именно та ситуация, когда «те, кто знают – молчат, а те, кто говорят – не знают». Сложно сказать, что в итоге послужило «спусковым механизмом» самого инцидента, стороны предпочитают не выносить на публичное обсуждение его детали. Но любая попытка разобраться невозможна без понимания текущих противоречий между США и Россией.
Конфликт целей
Сейчас перед Соединенными Штатами стоят как минимум три крупных задачи: обосновать и закрепить свое военное присутствие в Сирии; предотвратить распространение влияния Ирана в регионе; обеспечить невозможность «полной победы» Асада и максимально сократить источники доходов, гарантирующие его жизнеспособность и выживаемость.
Достижение этих целей позволит США сохранять решающее влияние как на мирных переговорах, так и в послевоенном устройстве Сирии, и создаст благоприятные условия для сдерживания Ирана. Ни одна из этих целей не направлена против России напрямую, но будет почти наверняка входить в конфликт с теми региональными интересами и задачами в Сирии, которые ставит перед собой Москва.
Администрация Трампа проводит «двухполосную политическую линию»: с одной стороны, она не перестает говорить о тождестве интересов двух стран в стабилизации Сирии и одинаковом понимании природы стоящих перед Москвой и Вашингтоном вызовов безопасности, с другой – прощупывает возможности для реализации собственного курса по заявленным направлениям. Действительно, военное присутствие США в Сирии не обладает международной и даже внутренней легитимностью – многие конгрессмены считают, что Трампу для операции таких масштабов следовало заручиться санкцией законодателей, которой сейчас нет. Но количество международных рисков по этому вопросу для США минимально, а «изгнать силой» американский контингент напрямую вряд ли кто-то осмелится.
Стратегия сдерживания Ирана – проект долгосрочный, и действующая администрация будет им заниматься не один год. Однако и здесь Вашингтон не оставляет надежды донести до Москвы – в том числе через региональных союзников – две идеи. Первая – иранское влияние в регионе «токсично» для региональной безопасности, за укрепление которой выступает Москва. Вторая – усиление Ирана даже в среднесрочной перспективе несет угрозу собственно российским интересам на Ближнем Востоке. Пока эта дискуссия идет в основном в формате экспертных диспутов.
Самый же горячий вопрос – установление контроля над критической инфраструктурой, от которой зависит сирийская экономика – напрямую или через союзные курдско-арабские формирования СДС. Именно здесь есть реальный потенциал военного конфликта, вспомним, что одной из версий причин столкновения в Дейр-эз-Зоре была борьба за контроль над НПЗ.
Болевой порог
Инцидент 7 февраля – случай частный, но показательный. Американские военные, по всей видимости, были убеждены, что обозначают свою «красную линию» без каких-либо серьезных для себя военных или политических последствий, поскольку «это не затрагивает Россию напрямую». Таких последствий по понятным причинам и не будет. Однако произошедшее сдвинуло «болевой порог» столкновения великих держав еще на один пункт вниз. И Москва, и Вашингтон хотели бы уклониться от такого столкновения. Возможно, именно поэтому подобные инциденты довольно быстро выносятся в публичную сферу – как ни парадоксально это звучит – с тем, чтобы по возможности исключить повторение подобных инцидентов и снизить для себя уровень опасности «непубличной активности» оппонента впредь. И, возможно, именно поэтому участились «опасные маневры» российских самолетов вблизи американских, как и обоюдная обвинительная риторика о том, что «стороны мешают друг другу в борьбе с ИГИЛ».
Действенных рычагов влияния друг на друга у России и США не так много – стороны и так подошли к опасной черте, за которой только «самые крайние меры». Сейчас, когда ИГ разгромлена на земле, обнажаются разобщенность интересов крупных держав. И Россия, и Соединенные Штаты стоят сегодня перед выбором: продолжать инвестировать успех своих стратегий и закручивать спираль эскалации до «летальной черты» или начать искать совместные решения. При этом одних российско-американских договоренностей недостаточно – другим вовлеченным странам нужно сделать свою часть работы. Однако отсутствие движения в отношениях Москвы и Вашингтона совершенно точно не позволит прекратить войну.
Источник: РБК
Мнение автора не всегда совпадает с позицией редакции.