Любимица вождей партии. Она жалела, что в театре нет армейской дисциплины. Большая власть, непререкаемый авторитет и одиночество в конце жизни.
У нее на роду было написано быть всегда лидером, быть первой. И не случайно у нее были все мыслимые и немыслимые награды и премии Страны Советов. Ее имя носит музыкальная школа и концертный зал в Белорусском театре оперы и балета.
Когда-то 6-летней девчонкой меня привели родители на экзамены в музыкальную школу. Это в Минске, на площади Свободы, в том здании, где сегодня музыкальный лицей. А когда мы поднялись на второй этаж, то там, в холле, я увидела портрет очень красивой женщины. «Кто это?» – спросила я у мамы. «Это – Александровская». Моя мама очень была далека от музыки, от искусства, но не знать Александровскую было невозможно, она была не только известная певица, она была общественный деятель и, вообще, может быть, самой знаменитой женщиной нашей страны.
«День своего рождения, год, число, месяц я назову в конце, в самом конце, когда мне будет все равно», – так напишет она в свой дневник.
Как каждая женщина, красивая, тем более актриса, она терпеть не могла разговоры о своем возрасте. Родилась она в Минске в феврале 1902 года, но в новом паспорте, который получит во время войны, будет другая дата – 1904 год. На 2 года меньше, на 2 года моложе. Что это: обычное женское кокетство или обстоятельства военного времени? Мы это уже никогда не узнаем.
В ней был особый магнетизм, всегда блестели глаза. И, может, потому так любили писать ее портреты известные и малоизвестные художники. Она была очень красива – высокая, статная, с хорошей фигурой, с ослепительной улыбкой. И красавицей она осталась до самой старости.
А еще она была умна и очень деятельна и невероятно энергична. И это действительно она нашла место для строительства оперного театра, замечательное место, на Троицкой горке. И принимала непосредственное участие в строительстве этого красивого здания, которое и сегодня украшает наш город – это знают, наверное, все, но мало кто знает, что Минский цирк, в самом центре города, недалеко от набережной, находится тоже благодаря Ларисе Александровской. Поначалу цирк собирались строить где-то в районе тракторного завода, но когда об этом узнала Александровская, она решительно вмешалась, и вот результат.
О ней можно было сказать, что путь на сцену был предначертан судьбой. Хотя родилась она не в артистической семье.
Родилась Лариса в Минске в религиозной семье железнодорожного служащего. Она была пятым ребенком. Ее дед Василий Андреевич Александровский был образованным православным священником. Отец – Помпей – закончил Минское духовное училище.
В семье любили петь. У Александровских были гитара, балалайка, мандолина. На них умели играть все дети. Настоящая драгоценность в семье – граммофон. И пластинки с русскими, цыганскими песнями и романсами, Шаляпиным и начинавшим входить в моду Вертинским. У Помпея Александровского был замечательный голос – бас. Он пел в церковном хоре на клиросе.
Будущая солистка оперы тоже начинала петь в церковном хоре. А однажды после службы к ней подошел музыкант, известный в Беларуси балалаечник-виртуоз Дмитрий Захар и сказал, что организуется молодежный любительский театр, где будут веселые водевили, песни, танцы. И пригласил туда Ларису. Ей очень нравилось выступать в этом театре, петь и танцевать, а после репетиций она шла в церковь. И однажды в церковном хоре так игриво спела свою партию, что к ней подошел регент и сказал: «Нужно выбирать: или церковь, или театр, сцена». Она выбрала театр.
В послереволюционное голодное время театр денег почти не давал, а нужно было как-то жить. И Лариса работает сначала счетоводом, потом секретарем в военкомате, а потом она встретится со своим будущим мужем. Никандр Михайлов. Симпатичная, веселая, энергичная. Она понравилась ему сразу. Они познакомились на первомайском митинге.
Они поженятся, но вместе проживут только семь лет, и то часто будут в разлуке. В этом браке родится сын Игорь. Ее первый муж сделал блестящую карьеру. Он был прокурором верховного суда БССР, а потом стал прокурором Тихоокеанского флота, а погиб в самом начале войны.
19 июня 41 года у Александровской сильно заболел сын. Аппендицит, операция, больница. А 22 июня началась война. Хотя первые 2 дня в войну никто не верил. Минчане гуляли довольно беспечно и беззаботно по своему городу и смеялись, что когда объявлялась военная тревога, в бомбоубежище отправлялись только артисты Московского художественного театра. В те дни он гастролировал в Минске. Все смотрели в небо, где пролетали немецкие самолеты. Не было страха. Не было чувства опасности.
Но уже через 2 дня начался ад. Минск был в огне. Бомбы, пожары, горели дома, на улицах трупы, перевернутые трамваи. Лариса бросилась в больницу и забрала сына. В тот день она очень странно оделась. Довольно нарядное крепдешиновое платье, туфли на каблуках и орден Ленина на груди. И таком виде, с сыном, который был очень слаб и еле шел, без документов, без вещей, без денег она тоже уходила из города, с другими беженцами. Попутные машины, пешком, на каких-то случайных поездах она добралась до города Вязьма. Она очень хотела найти ту военную часть, в которой служил ее муж.
В городе паника. А по городу бродит женщина босиком, в грязном платье и с орденом Ленина на груди. И расспрашивает о расположении воинских частей. Ее задержали.
Начался допрос: «Документов нет? И денег нет? Певица? Орден Ленина ваш? Или чужой? Вас интересует расположение частей Красной армии?». Неизвестно, чем бы это закончилось, но кто-то из военных принес подшивку прошлогодних газет. А там – статья о декаде белорусского искусства в Москве, указ о присвоении Александровской звания народной артистки СССР и награждении Орденом Ленина. И, главное – ее портрет.
И отношение к ней сразу меняется. И Александровской дают деньги, и даже покупают билеты до Москвы. А потом будет эвакуация, Алма-Ата, где она и получит свой новый паспорт.
В жизни актрисы было много ярких неожиданных эпизодов. Например, когда ей пришлось неожиданно читать доклад перед делегатами 18 съезда Компартии в Москве. А она в то время даже не была рядовым членом партии. Доклад должен был читать великий белорусский поэт Янка Купала. Но в последний момент сказал, что доклад читать ни за что не будет, что должна его читать «Ларысачка», так он называл Ларису Помпеевну.
Александровская начала зачитывать приветствие. И вдруг доклад прервал сам Сталин: «Мне думается, что от белорусского народа доклад нужно читать по-белорусски». В зале наступила мертвая тишина. Впереди еще 12 страниц текста! Александровская проявила такую находчивость, что спасла и себя, и всю белорусскую делегацию. Пригодились актерская школа и профессиональная привычка подчиняться дирижеру. И тогда она решила: «Я – белоруска. Если ошибусь, белорус простит, а русский не заметит. Буду переводить!». И она продолжила выступление по-белорусски.
В зале овации, крики «ура». Когда белорусская делегация вернулась в гостиницу, все стали поздравлять Ларису. А у самой Александровской после этого экстремального кремлевского дебюта сдали нервы. Под утро в бессознательном состоянии ее отвезли в больницу.
А через год после этого доклада состоялась триумфальная декада белорусского искусства в Москве и новая встреча Ларисы Александровской с Иосифом Сталиным.
В последнем номере заключительного концерта солирует Лариса Александровская. Огромный сводный хор. Начались невероятные овации. Сначала зал аплодировал артистам, потом артисты зааплодировали публике, которая так горячо их принимала, а когда в правительственной ложе поднялся и стал аплодировать сам Сталин, все аплодисменты уже адресовались только ему. И тут стали раздаваться возгласы «Ура, товарищу Сталину!», «Да здравствует Сталин!». Дети, стоявшие впереди взрослого хора, потянулись непроизвольно к ложе, за детьми несколько шагов к ложе сделали первые ряды хористов. И тут произошло что-то невероятное: вся огромная масса людей двинулась к ложе. Первые ряды артистов чуть не свалились в оркестровую яму. Зал бесновался. А Сталин в ложе снисходительно улыбался, глядя на все это. Быстро дали занавес.
Во время войны Александровская много выступала с фронтовыми бригадами и всегда пела песню, которую очень любили слушать. Белорусскую песню «Перапелачку». Однажды во время выступления к ней подошел летчик и сказал, что эта песня помогла ему дотянуть его подбитый самолет до аэродрома. Песня нравилась всем, она очень часто звучала и по белорусскому, и по всесоюзному радио.
У нее был такой голос, что она могла исполнять партии и сопранового, и меццо-сопранового репертуара. Она пела и Татьяну в «Онегине», и Лизу в «Пиковой даме», и Русалку в опере Даргомыжского. Она не была блестящей певицей, были голоса и ярче, и красивей, и сильнее. И пела не всегда чисто, но она была замечательной актрисой. И все говорят, что лучшей ее партией была Кармен. Эта опера была ее самой любимой. И даже когда она была однажды в Париже, то давая домой в Минск телеграмму, подписала ее: «Ваша Лариса Помпеевна Кармен».
В этих программах я иногда говорю: «Она была очень хорошим человеком или у нее был замечательный характер или ее все любили». Про Ларису Александровскую я так сказать не могу. У нее был очень сильный и очень властный, железный характер. И у нее было достаточно врагов и недоброжелателей. Она действительно в ранней молодости много работала в армии. И потом, когда стала главным режиссером театра и фактически его хозяйкой, спокойно говорила: «Я хочу, чтобы в театре была такая же железная дисциплина, как в армии». Но такое же невозможно. И если кого-то она не любила в театре, тому нужно было лучше уходить.
Я не знаю, насколько это правда, но, говорят, именно из-за нее из театра из Минска уехал великолепный певец, обладатель роскошного баритона. Ах, как он пел «Песню про Неман». Певец Николай Ворвулев. Говорят, они очень поругались. И Николай Ворвулев уехал в Киев. Стал работать в Киевской опере. У него блестяще складывалась карьера, его очень любила киевская публика. Он был не только великолепным певцом, он был очень хорош собой, но безумно тосковал по Беларуси. И ничто его в Киеве не радовало. И он как-то быстро заболел, а вскоре умер. Говорят, иногда дома ей приходилось отключать телефон, потому что раздавались отвратительные звонки, и иногда даже с угрозами.
А однажды в театре, когда она пела в своем любимом спектакле «Кармен» на том месте на сцене, где она должна была падать, точнее ее героиня, кто-то специально насыпал толченое стекло, она упала на него и сильно порезалась. Но в театре дружбы со всеми быть никогда и не может.
Но было много и тех, кто Ларисой Помпеевной искренне восхищался и очень любил. О ней говорили замечательные слова писатель Алексей Толстой, ее искренне любили и Михаил Царев, и Ирма Яузен, и Борис Покровский. В начале 80-х я общалась с Иваном Семеновичем Козловским, дружила с его дочерью. И когда я видела Ивана Семеновича, он всегда вспоминал Ларису Помпеевну, как пел с ней в одних спектаклях.
Она всегда улыбалась. Было ощущение, что у этой женщины жизнь – сплошной праздник: аплодисменты, цветы, восторженные речи, поклонники, влюбленные слова не последних в нашей стране мужчин, адресованные ей. На самом деле все не совсем было так. У этой гордой, очень решительной и самостоятельной женщины было достаточно проблем и много переживаний.
Два ее брака были совсем неудачные, ее сын, которого она обожала, много пил. А еще были лицемерие, зависть и много предательства, даже от людей, которым она первоначально очень верила. Многие говорили о ее богатстве, но когда она умерла, на ее счету в сбербанке было 50 рублей 69 копеек.
В ее действительно большой красивой в самом центре Минска на улице Захарова квартире было очень мало мебели и не было никаких гарнитуров, которые стояли в домах многих других людей.
Главным убранством ее большой гостиной были покрытые черным лаком полочки на стене, на которых она расставила привезенные из разных стран сувениры. Главным украшением комнаты была большая ваза, наверное, из фаянса, на которой был ее портрет.
Ей было уже за 50, когда она снова решила учиться. И поступила в Москве на режиссерский факультет в Гитис. И стала главным режиссером Белорусского театр оперы и балета, и его художественным руководителем, и поставила много спектаклей. Заметной постановкой стала опера «Страшный двор» композитора Станислава Монюшко – польского композитора, но который родился у нас в Беларуси, в Минске, а еще была опера Верди «Аида», которая еще совсем до недавнего времени шла на сцене Белорусского театра оперы и балета в постановке Ларисы Александровской.
В последние годы жизни Александровская была очень одинока. Она работала в белорусском театральном обществе, когда в 60-м году ее ушли, отправив на пенсию, из театра, которому она отдала всю свою жизнь. Выросли старшие внуки. Была очаровательная маленькая внучка Олечка, которая очень была похожа на бабушку.
В последний день ее жизни, 23 мая 1980 года, была весенняя замечательная погода, ярко светило солнце, а чувствовала она себя отвратительно. К ней пришли ее две знакомые дамы и стали уговаривать лечь в больницу, но она говорила, что не может этого сделать, потому что дома у нее ее сын, у которого снова его проблемы: одного оставить она не может. Дамы ушли, но вызвали врачей. И уже при врачах она решила (ей сделали укол) пройти в комнату сына и посмотреть как он там, и на пороге комнаты она упала и умерла.
Это была очень яркая женщина: талантливая, красивая, умная, в чем-то очень беспощадная, у которой были и друзья, и враги. Кто-то ее любил, кто-то ее люто ненавидел. Она была так неоднозначна, но все-таки она была прекрасна. И мне хочется, чтобы ее имя помнили долго.
Элеонора Езерская