Пока немцы куют меч «от покорённого города», партизана спасают в лесу трепанацией черепа. Военные истории

Глядя на любимую весну в Лиде, Елена Жмерик вновь и вновь вспоминает, как солнечным днём в их партизанский лагерь пришла долгожданная весть: «Победа! Кончилась война!» Для той девочки Лены эта новость была самой прекрасной за годы страха и лишений. Ведь её детство в 7 лет автоматной очередью прострочила война.   

Елена Жмерик, участник Великой Отечественной войны:
«Ну всё, пойдём сейчас вас расстреляем», – нас ставят к стеночке, ещё поправят, как стоять надо, вроде – потеснитесь. И начинают стрелять из автоматов. Сколько у них патронов было, я не знаю. Потом наши партизаны всё говорили: «Вот бы нам столько патронов». И всё вот так вот поверху. И мы стоим. Вот представляете, как стоять?   

Кошмар – как стояла у стенки – ей снится до сих пор. Инсценировку расстрела полицаи в первые месяцы войны устраивали часто в их доме на хуторе в Дятловском районе.

Пытались узнать, где находится её старший брат-комсомолец – всего же в семье было пятеро детей.

Уцелели они по воле случая – один из полицаев предупредил родителей: деревню будут жечь, бегите. И они бежали. В партизанский отряд «Октябрьский» в Налибокскую пущу.     

Елена Жмерик:
А там копали земляночки. Пила была, и топор с собой, и прочее. Прямо нарубили кругляшков, постелили и положили там мох. И это была наша. А потом уже, к концу войны, было 4 землянки, в том числе, один госпиталь был. Приезжали партизаны, мы их лечили. Но как мы их лечили – лекарств же не было. Но к самому концу войны уже немножко лекарств было.  

В Лидском музее среди военных фотографий Елена Алексеевна узнаёт знакомые лица. А в уголке партизанского быта под грузом воспоминаний присаживается за такой знакомый деревянный стол.

Рассказывает, как хоронили умерших, немцы застрелили одного из её братьев, второй пропал без вести – и до сих пор о нём нет никаких сведений. А ещё вспоминает, как холодно было зимой в лесу, как заедали вши и всю одежду приходилось кипятить в воде с золой. Ели одну картошку, иногда мама пекла хлеб, радость была, когда в конце войны в лагерь партизаны пригнали корову, которая давала молоко. Боялись в пуще волков, зубров, а змею запросто можно было найти прямо под подушкой.   

Елена Жмерик:
А змеи были такие нахальные. Вот уголочек, сверху вот уголок. Она влезла, висит так и головкой качает.   

Детские воспоминания сегодня она проецирует на исторические факты. Елене Жмерик показывают эксклюзивный экспонат музея – меч из латуни.

Немцы изготовили его на лидском заводе. Ему самонадеянно пророчили стать одним из символов победы Рейха. 

Анастасия Колодяжная, сотрудник Лидского историко-художественного музея:
Хотели этот меч после победы преподнести своему высшему руководству от покорённого города Лида. И на мече так и написано «Schwert von Lida» – «меч от Лиды».

В марте 1942 года на лидской земле начали формироваться первые партизанские отряды. Их поддерживало местное население. Партизаны стали громить полицейские участки, добывать боеприпасы, вести рельсовую войну. Как-то лидские партизаны задержали поезд с одеждой и обувью. Старожилы вспоминают, что даже после войны на местном рынке продавали немецкие сапоги с подошвой, подбитой в три ряда деревянными гвоздиками.

Известен и вовсе ошеломительный факт – как в партизанском госпитале в лесу была проведена уникальная операция по трепанации черепа.    

Анастасия Колодяжная:
Два брата по фамилии Кулеш пошли взрывать железную дорогу «Лида-Молодечно». И один брат был очень тяжело ранен. Здоровый брат его как-то притащил в расположение лагеря. И подошёл к доктору, а доктор был еврей Калман Гордин.

Даже инструментов у него не было, а надо ж череп разрезать как-то. Нашли местного кузнеца, достали инструмент, сделали это всё. И, вы знаете, человек выжил.

И даже после войны работал у нас на стеклозаводе «Неман». После войны этот доктор приехал читать лекцию на стеклозавод «Неман». И после того, как прочитал лекцию, начал собирать свои записки, к нему подходит мужчина: «Здравствуйте, доктор, вы меня не узнаёте?» Доктор говорит: «Нет, не узнаю». Он снимает свой головной убор и говорит: «Смотрите, вы же мне сделали операцию, вы же меня спасли».